– Резаный, заткнись, а? – Гущина вспоминала все, что знала о технике создания подставных – часто радикально-исламских – группировок (устав, цели и прочее) с той целью, чтобы в один прекрасный момент взять на себя ответственность за какую-либо акцию, проведенную самими спецслужбами. Таких организаций множество во всех странах, до некоторой степени это излюбленный прием спецслужб; нередко они в советские времена подставляли целые государства как правило, развивающиеся страны, подставляли, договариваясь, естественно, с руководителями этих стран, обещая взамен оружие, выгодные контракты, протекцию, наконец. Спецслужбы конкретной страны проводят теракт, а подставная группировка, которая “по документам” может находиться в Анголе, Эфиопии и так далее, берет на себя ответственность за его проведение. Все это называется секретной войной, одна из основ работы спецслужб.
– Марк, кто стоит за тобой? – Гущина не сомневалась: спецслужбы. Однако не только они могли провести подобную акцию. Если взять затраты, те незначительны, но вот цели...
Она в очередной раз затронула тему вербовок российских военных зарубежными фирмами. Слухи докатились и до нижней палаты, которая сделала запрос на имя министра обороны. Так что большинство контор по найму подверглось проверке со стороны спецслужб. А фирма Щедрина обладала уникальным документом, указом ООН, который в своей универсальности никак не подразумевает авторства обычных мошенников.
– А ты не думал, Марк, что в конторе по найму под видом наемника побывал агент спецслужб, без труда запоминающий пару-тройку страниц незнакомого текста? Не думал, что вашему липовому указу давно удивились и в Министерстве иностранных дел, и на Лубянке? Вопрос о нашей – наемниках – чистоплотности станет не на последнее место. Мы для остального мира люди без морали, без принципов, джентльмены удачи.
“Не дивитесь, братия мои, если мир ненавидит вас”, – вздохнул Марк.
– Неважно, кто стоит за мной, важно то, какая задача ставится перед нами. Мы ликвидируем диверсионно-подрывную группу, которую передают грузинской стороне лишь с той целью, чтобы развалить уголовное дело. На совести подрывников сотни жизней, тысячи раненых и изувеченных. Кто из вас хочет, чтобы они снова оказались на свободе?
– Так вопрос не ставят, – попробовала парировать Гущина.
– Я уже поставил его. Отдохните малость. Через полчаса жду вас здесь снова.
– А у нас есть выбор?
Марк долго молчал. Потом поднял усталые глаза на Алексея и тихо сказал:
– Есть. Думай, Леша, и выбирай.
Резанов – единственный из “гусей”, кто недолго пребывал в унынии. А двадцативосьмилетний Толик Беляев сразу заявил товарищам: “Да мне все равно, кого “мочить”. Мне деньги нужны. А вам?”
На вопрос Беляева согласными кивками ответили двое: абсолютно все равно, кого “мочить”.
Александру Нагатину Резаный, недолго думая, прилепил “погонялу” Негатив. В характеристике на Негатива, хранящейся в архиве воинской части 7236 – отдельная штурмовая бригада спецназа ВДВ, – значилось: “Проявляет терпение и твердость характера там, где это необходимо. В экстремальных ситуациях решителен и ответственен, не станет прятаться за спину других. Необщительный, но надежный в дружбе Внимательный сын, всегда помнит о родителях...”
В характеристику, составленную три года назад, сейчас можно было внести поправку: “Всегда помнит о матери”.
Его приятель – Михаил Муромов, а с легкой руки Резанова – Певец. Некогда на советской эстраде блистал его неполный тезка: Спецназовец Муромов носил отчество Васильевич, тогда как “звезда”, исполнившая шлягер про Москву, “была” Владимировичем. Однако до настоящего певца ему было далеко. Муромов обладал одной отличительной особенностью, признаками перенесенной операции заячьей губы. Верхняя губа имела треугольную форму, усы – с заметной “щербиной”, передние зубы – как у кролика, постоянно на виду. О себе Певец рассказывал неохотно, хотя послушать его стоило.
Он полтора года отсидел в тюрьме за нанесение тяжких телесных повреждений и столько же находился в розыске московской милицией за вооруженное ограбление банка. Пресс-секретарь ГУВД Москвы прокомментировал эту анекдотическую ситуацию: “Надо очень захотеть, чтобы скрыть сей факт”. Но до того скрылся сам Михаил Муромов, которому светила еще “пятерка” в колонии, но уже за грабеж.
Обычно в маленьких коллективах мало тайн друг от друга, хочешь не хочешь, а на вопросы приходилось отвечать.
И вот как-то незаметно один человек встал с койки и тихо вышел из казармы.
35
Гришин в этот час был в кабинете один, дверь в смежную комнату открыта. Очень важную встречу он отложил ради визита Савицкой. Звонок из дежурной части едва не выбил полковника из колеи. Зачем, лихорадочно соображал он, зачем Савицкая идет на контакт с ФСБ? Афера Марковцева грозила обернуться необратимыми процессами. И это в то время, когда до начала операции оставались считанные дни.
Несомненно, Элеонора обладала природным магнетизмом, заставляла думать о ней, вызывала желание. Николай мог испытать подобное чувство, если бы не был по уши в работе, не напрягался от каждого телефонного звонка; вообще телефоны в кабинете полковника с недавних пор приобрели свойства инициатора взрыва.
Гришин затеял опасную игру не с одним управлением службы безопасности, в случае провала его сомнут два мощных силовых аппарата. Также понимал, что, одержав победу, переиначит пословицу: “Победителей судят”. Дальше он обрывал свои мысли, ибо дальнейшее состояло из неопределенной субстанции под названием “надежда”.
Николай поднялся навстречу гостье, которая по-простому кивнула и улыбнулась, и плотно закрыл за ней дверь. Указав на кожаный диван, он подумал: словно совместил два действия – указал гостье на дверь и пригласил за рабочий стол для обычной беседы.
– Слушаю вас, Элеонора Давыдовна.
Савицкая приступила к делу:
– Не так давно ко мне пришел один человек, он сказал:
“Лучше всего дорогу к стаду знают волки”.
“О чем это она?” – не понял хозяин кабинета, не отрывая взгляда от замолчавшей гостьи.
– И все? – насмешливо вопросил он. – Тот человек больше ничего не добавил?
– Почему же? – Элеонора даже не пожала плечами, а повела ими. – Добавил кое-что из святого писания. Он запросто цитирует святых апостолов и отстреливает крупных чиновников и видных бизнесменов. Что вас так встревожило? – как сквозь вату услышал Николай насмешливый голос. – Вспомнили прозвище этого человека?
Как-то быстро я его вспомнил, незаметно скривился полковник, следовало бы нахмурить лоб, прикрыть глаза, проявить недюжинное усилие воли: цитирует апостолов? отстреливает крупных чиновников? Покачать головой: нет, не вспомнить – с чего начать, за что зацепиться? Потом попробовать мыслить логически: чиновникам и бизнесменам, если придержаться взятого тона, “несть числа”. Апостолов всего двенадцать, но в голове вертятся лишь четыре евангелиста: Матфей, Марк, Лука и Иоанн.
