– Там. – Неопределенный кивок. – По коридору и направо.
– Пошли.
– Сергей...
– Пошли, я сказал! Двадцать минут посидишь связанный и с кляпом во рту, ничего с тобой не случится. Самое легкое, что я могу предложить.
В двери служебного туалета торчал, как во многих конторах, ключ. Он словно запрещал случайно попавшему в административное крыло человеку заходить внутрь. Непонятная логика того, кто первым додумался оставить ключ в двери.
Сергей осмотрелся. Все три кабинки открыты. Удача. Двери расположены низко, нет безобразного просвета, через который видны ноги. Марк закрыл за собой дверь и подтолкнул Эдика к кабинке.
– Руки назад. Руки назад!
Андриасов сделал еще один шаг и оказался стоящим над унитазом.
– Руки! – снова раздался голос Сергея.
Эдик снова помедлил. Но очередной окрик заставил его повиноваться. Когда он завел руки за спину, Марк выстрелил ему в затылок. И чтобы кровь не залила пол, поставил тело Андриасова на колени и поместил его голову в унитаз. После закрылся изнутри и покинул кабинку, перемахнув через дверь.
Жаль Эдика, но кто пожалеет Марковцева, его товарища, который тоже ожидал смерти в машине? А как поверить на слово? Да никак. Первое, что сделал бы Андриасов, оказавшись в кабинете директора, – указал на свою машину из широкого окна. В арсенале Марковцева было много способов сделать Эдика послушным, например, продемонстрировать минирование подвала, в котором находились служащие “Северного”, и сопроводить его словами: “Одно лишнее слово, и твои соотечественники взлетят на воздух”. Только разговор ему предстоял не с дилетантом, а с профессионалом, который, зацепившись даже за недомолвки Андриасова, мог за считанные минуты вытянуть из него правду.
Марк появился на летном поле так же уверенно и спокойно, как и покинул его, сопровождая Андриасова. Открыв дверцу, уселся на место.
– Проводил? – спросил Муромов.
Да, кивнул Сергей, чуть поворачивая голову.
– У тебя кровь на шее, вытри.
Марковцев глянул на себя в панорамное зеркальце: маленькая капелька крови на шее, чуть ниже маски.
– Сколько у нас времени?
– Минут десять-пятнадцать.
53
“Принять меры к задержанию всех подозрительных лиц предположительно славянской национальности в возрасте от двадцати до сорока лет. Они могут передвигаться группами до трех человек и поодиночке. Преступники вооружены и представляют угрозу безопасности Грузии. При задержании применять огнестрельное оружие и стрелять на поражение. Передать экстренное сообщение по всем радиочастотам, включая диапазон FM, телеканалам местного и государственного телевещания. Привлечь население к бдительности и содействию службам безопасности и полиции; не вступать в контакт с подозрительными личностями; о всех подозрительных случаях немедленно сообщать по телефону или обращаться в ближайший полицейский участок. Проверять весь автотранспорт без исключения. Преступники могут использовать поддельные документы граждан Грузии, включая паспорта, водительские удостоверения и удостоверения личности, справки регистрации и временного гражданства. Председатель чрезвычайной комиссии полковник Министерства госбезопасности Зия Селиани”.
Первыми к “Северному” начали стягиваться наряды полиции. Три “УАЗа” перегородили единственную дорогу, ведущую к аэродрому. Стражи порядка сместились к обочине и, оживленно жестикулируя в сторону серых строений и дымящихся останков броневиков, о чем-то переговаривались.
Оптический прицел на снайперской винтовке Колпакова позволял разглядеть каждого, находящегося от него сейчас на расстоянии двухсот пятидесяти метров. Полицейские рисковали, позволив себе показаться в непосредственной близости от аэродрома. Подразделения сил быстрого реагирования, которых ждали с минуты на минуту, могли последовать примеру коллег. И чтобы не дать им рассредоточиться так близко, снайпер расстрелял проблесковые маячки на головной машине и провожал взглядом фигуры убегающих людей. Еще один удачный выстрел в бензобак автомобиля, и вслед им полетели осколки стекол и обломки искореженного металла.
С противоположной стороны аэродрома – а это огромный по площади пустырь – противник мог появиться лишь на вертолетах. Незаметно, но довольно быстро кольцо вокруг диверсионной группы сужалось. Боем через плотную цепь бойцов спецназа им не выбраться, а пара штурмовиков “Су-25”, на бреющем полете пронесшихся над аэродромом, наверняка получили приказ сбивать любые самолеты, взлетающие с “Северного”.
Это хороший и поучительный пример, ведь неизвестно, куда развернется борт, возможно, возьмет направление на столицу Грузии.
Экипаж “Ту-134” к этому времени вырулил самолет на ВПП-3. Пилоты “сушек” могли наблюдать короткие моменты подготовки диверсантов к отлету: медленно ползущий к “Ту-134” трап. Когда он зафиксировался перед открытым люком, стало ясно намерение диверсионной группы. Разбившись на звенья в два-три человека, русские спецназовцы, петляя, спешили к самолету.
– Двигатели не глуши, – распорядился Резаный, – пусть работают, пока керосин не кончится.
Пилотов проводили в середину салона, где десантники приковали экипаж к стойкам кресел и заняли позиции у открытой двери. Осторожно, по одному они, едва касаясь поручней трапа, прыгали на бетон и скрывались в чернеющем люке ливневого стока. Последним покинул борт Алексей Резанов и, подвинув к себе чугунную решетчатую крышку, водворил ее на место.
А его товарищи, включив фонари, уже продвигались в низком и сыром тоннеле, который выходил на очистные сооружения химкомбината, обслуживающего и аэродром “Северный”. Подземный коридор был очень длинный, но по времени группа Гущиной успевала выйти на свет божий уже за спинами оцепления.
Выходной, работа на очистных сооружениях идет в дежурном режиме. Там не больше трех-четырех человек рабочих да пара охранников.
Диверсанты нередко работают без ПСО <Поисково-спасательная операция>, уходят разрозненными группами или поодиночке. На то он и диверсант, чтобы выживать в любых условиях. Тайга, джунгли, пустыня, горы – это не полный список из плацдарма для выживания, – в нем есть и каменные джунгли – города.
Алексей часто оглядывался назад, и в могильном пространстве все явственно слышали его неодобрительный голос:
– Мы бросаем их.
Но, как ни странно, лучше всего в этой непростой ситуации разобрался самый молодой член отряда. Морпех Стеблин также тяжело воспринимал порожняковый, словами Резаного, отход, но сумел справиться с эмоциями. Он уходил, но помогал командиру, который в свою очередь мысленно видел своих выполняющих приказ бойцов. Ему сейчас несладко, и он должен быть уверен в товарищах.
Чуточку по-детски наивно рассуждал молодой пехотинец, зато правильно. Именно сейчас он становился настоящим спецназовцем. Его грудь раздирала несправедливость, неравно поделенная между товарищами ответственность, но он глушил ее, в тысячный раз вспоминая слова казненного майора: “И ты, парень, все сделай...” И он, глотая слезы, делал такую работу, которая была в сто раз тяжелее той, что досталась командиру отряда Марковцеву и бойцу Михаилу Муромову.
