“Секретарем Совета безопасности Грузии станет Тедо Джапаридзе, грузинский посол в США, Канаде и Мексике. Эдуард Шеварднадзе уже принял решение о его назначении, хотя соответствующий указ еще не подписан. (...) Прежний секретарь Совбеза Нугзар Саджая 25 февраля покончил жизнь самоубийством”.
* * *
4 марта, понедельник, семь недель спустя
Марковцева везли на многофункциональном бронированном “Бонесчи”. В просторном салоне свободно могли разместиться двенадцать-шестнадцать человек. Сейчас в спецмашине находилось пятеро: четыре вооруженных бойца спецназа и Сергей. Смотровые отверстия располагались высоко, за толстыми – порядка сорока миллиметров – стеклами брезжил рассвет; Марка разбудили среди ночи, дали чашку крепкого кофе, сигарету, позже принесли пару бутербродов, но Марковцев отказался от раннего завтрака.
На крутом повороте машина накренилась, баул с вещами Сергея, упав с сиденья, откатился к пустующей стойке для оружия. Спецназовец нагнулся, поднял вещмешок и поместил его на соседнем сиденье. На ухабе броневик снова тряхнуло, и голова Марка резко наклонилась. А боец, видимо, приняв этот невольный жест за знак благодарности, кивнул. Марковцев улыбнулся в ответ.
Так или иначе, думая о своей судьбе, он отмечал достоинства бронированной машины: под оконцами и в задней двери – амбразуры, оружейная стойка, ящики для оборудования, фильтры, поглощающие слезоточивый газ. Такие броневики, приспособленные под инкассаторские машины, можно увидеть и в городе.
А пока “Бонесчи” наматывал на спидометр загородную дорогу. Уже около получаса за окнами мелькают зеленые верхушки сосен и елей, корявые, неоперившиеся ветки берез и кленов. Еще пара недель, и сосны вспыхнут бесчисленными ярко-зелеными свечами молодых побегов. Жизнь, которую можно запить березовым соком; чего еще надо человеку для полного счастья? Совсем недавно Марк думал по-другому: счастье – это покой и деньги. А когда ни того ни другого у него не стало, поменял свои взгляды. Он приобретал нечто другое, состояние, вкус которого давно забыл и не чаял когда-нибудь снова обрести его.
Сергей отпустил усы. Привыкая к ним, он часто приглаживал их пальцами. На висках прибавилось седины. Прежним остался лишь его мрачновато-жесткий взгляд и усталый блеск глаз.
Еще он думал о том, как же тяжело ему будет первое время.
Боец, словно приставленный реагировать на каждый жест подопечного, протянул пачку сигарет. Сергей прикурил и разогнал дым рукой.
Какое-то время машина неслась по пустынной местности, затем снова за окнами встала стена густого леса. Один поворот, другой, прямая дорога, снова повороты, и так около часа. Наконец “Бонесчи” замедлил ход, остановился, сдал назад. Приехали. За открывшейся задней дверцей показался высокий забор с “егозой” и карнизом из колючей проволоки, металлические ворота, каменное строение контрольно-пропускного пункта.
Марк вышел, прихватив баул, прищурился на утреннее солнце, глянул заслезившимися глазами на солдата в камуфлированных брюках и бушлате цвета хаки, прохаживающегося по ту сторону ворот.
Из КПП появился, по-видимому, офицер – в камуфляже без знаков различия, лет двадцати трех – четырех. Приняв от старшего наряда бумаги, ознакомился с ними. Его явный интерес к вновь прибывшему проявился своеобразно: лейтенант избегал глядеть на Марковцева, и все свое внимание он сосредоточил на спецназовцах: приглашал на КПП попить чаю, угощал дешевыми сигаретами.
После всех неудачных попыток он поманил Марковцева за собой. Спецы прошли следом. Когда Сергей оказался по ту сторону пугающего своей величиной турникета со стопором изнутри комнаты, оглянулся. Парень, проявлявший к нему внимание во время пути, махнул рукой: “Удачи”.
Лейтенант не называл Сергея ни на “ты”, ни на “вы”, просто говорил: туг у нас столовая, тут баня, а вон там – футбольное поле. Оказалось, прошлой зимой обитатели закрытой зоны гоняли мячик, а в эту зиму – играли в водное поло. Офицер заглянул в глаза Марка: дошла ли до него шутка. Вроде бы дошла. А может, нет. Просто болит зуб у человека, вот он и скривился.
Пока Сергей мылся в бане, лейтенант принес одежду – совершенно новый комплект, и большое банное полотенце. И покуривал, поджидая нового обитателя.
О нем он знал немного, поговаривали, что бывший подполковник спецназа. Все документы на него лейтенант передал в штаб. Куда и должен был отвести его после помывки.
Невысокий, крепкого телосложения майор поднялся со своего места и за руку поздоровался с Сергеем.
– Слышал, слышал о тебе, Марковцев. К завтраку ты опоздал, а вот на развод успеешь как раз. Так что рассиживаться не будем.
– Много у вас таких, как я? – поинтересовался Марк, в ногу вышагивая рядом с командиром.
– Порядка пяти процентов. Личный состав – три роты, одна учебная <Формирование по типу первых отдельных рот специального назначения (ОРСпН), когда каждая рота делится на три боевых подразделения, в том числе – одно учебное, и взвод спецрадиосвязи>. Неполный батальон, одним словом. Сразу начинай привыкать к командировкам, почти все короткие – не больше недели, но частые.
– Чечня?
– Весь Северный Кавказ. Заброска, операция и снова на базу. Жизнь не сахар, но все лучше, чем на зоне, правда?
Марковцев находился в закрытом центре антитеррора, который курировали начальник ГРУ генерал-полковник Ленц и его первый заместитель. Правительство страны подготовило секретный указ, который был подписан внутри кремлевских стен. И кто знает, не оттуда ли почерпнул Николай Гришин складные термины для липового указа ООН. Во всяком случае, некоторые из них давно нашли применение, а для подполковника Марковцева стали освобождающими, дали путь туда, где Марк и не чаял оказаться – среди солдат и офицеров, в той жизни, которая ему часто снилась:
“Использование (привлечение), а в случае необходимости – освобождение из мест лишения свободы специалистов по борьбе с терроризмом, исходя из соображений их искреннего и доказательного участия, с наделением их иммунитетом от уголовного преследования, когда они по оперативной необходимости внедряются в террористические группировки и вынуждены участвовать в их деятельности; или участвовать в проведении подобных острых оперативных мероприятий”.
“Лучше всего дорогу к стаду знают волки”.
Их, “волков”, в этом центре пять процентов, – сказал майор. Каждый двадцатый – легионер.
На плацу, приняв доклад от начальника штаба и отдав команду “вольно”. Командир батальона сделал шаг назад, встав на одной линии с Марковцевым – знак уважения и равенства.
А Сергей, не веря глазам, смотрел на первую шеренгу первого взвода третьей учебной роты. Незаметно от комбата ему посылал недвусмысленные жесты один из бойцов: “Я здесь, видишь?”
Вот уж действительно настырный морпех. Теперь Марк вправе был предположить невероятное, что Стеблина принял сам начальник ГРУ. Хотя бы для того, чтобы раз и навсегда избавиться от назойливого “каспийца”. Единственного из “звена негодяев”, кто принимал участие в диверсионном акте не за деньги. “Он мне историю про пленного майора спецназа рассказал”, – припомнились слова покойного полковника Гришина. А теперь пехотинец знает историю про погибшего полковника ФСБ.
