– Володечка, выслушай меня. Я так долго мечтала о тебе, лелеяла надежду, что и ты… Впрочем, теперь это уже не имеет значения, но я хочу, чтобы ты знал: ты был единственным, кого я любила. Любила как дура. – Легкой иронией Иветта постаралась снизить накал неожиданного признания.
Владимир улыбнулся и привычным жестом накрыл ее ладонь. Иветта почувствовала укол сладких крупинок зефира, налипших на его пальцах.
– Ивочка, ты – чудо! Смешная девчонка! Что за пафос – «единственный, кого я любила»! Так старухи говорят, у которых жизнь прошла. Какие наши годы, чтобы подводить итоги? Что за настроение? Признавайся, с мужем поссорилась, свекровь ворчит? Какие еще проблемы? Дети двойки из школы таскают? – сыпал шутливые вопросы Амосов.
– Муж? – Иветта не сразу вернулась в сегодняшний день. – Нет. С мужем все в порядке, дети здоровы, и вообще я на жизнь не жалуюсь.
Иветта, доверчиво обнажив душу, ощутила холодный душ непонимания. А на что она надеялась? Что Владимир в ответ кинется обнимать и целовать ее? Иветта изучающе посмотрела на своего визави Да, красив. Да, элегантен. Но глаза абсолютно пусты. Возможно, они зажигаются – как лампочки на елке! – когда он выходит на сцену, но в остальное время это обычные стекляшки. Сравнение с елкой пришло на ум Иветте при взгляде на высохшую зеленую красавицу, стоящую при входе в столовую Она окончательно взяла себя в руки:
– А что у тебя на невских берегах? То, о чем ты говорил, я полагаю, временные трудности?
Владимир снова улыбнулся, но на этот раз горечь и усталость промелькнули в его глазах.
– Я думаю, в Питере мне ничего не светит В крупных театрах артистов – как пчел в улье Причем старики на пенсию не выходят, только на тот свет изредка отправляются. И на «Ленфильме» глухо. Моя фотография уже полгода пылится в актерском отделе, но режиссеры не реагируют. Я бы с удовольствием поменял профессию, но поздно Надо устраиваться с тем багажом, какой имею.
– А жена?
– Тоже актриса. Да ты ее видела на концерте мы репризу о супругах исполняли. Только это уже бывшая жена. Мы разводимся, а номер решили до конца театрального сезона отработать.
Иветта с легкой завистью отметила, как легко решаются супружеские дела в театральном мире. Разлюбили – разбежались. Не то что в ее жизни! Все тянут лямку до последнего, пытаются связать прогнившие узы.
– Я понимаю, – продолжал Амосов, – номер примитивный, но публике нравится. Особенно на выездных концертах, в области.
Затем Владимир упомянул шестилетнего сына. Разлука с ним прошла для него тяжелее, чем с супругой: мальчика Амосов очень любил. Беседа бывших одноклассников обретала все более нейтральный оттенок. Владимир принес еще две чашечки; на этот раз буфетчица не делала широких жестов, а насыпала кофе на донышке, как всем. Теперь, расставив все точки над «i», Иветта ощутила пустоту в груди. Ничего нет и никогда не было. Она абсолютно безразлична этому человеку, ее признание только развеселило его. Иветта откинулась на спинку стула, положила ногу на ногу. Амосов почувствовал перемену в ее настроении. Так бойцы на ринге держат дистанцию: отступление одного заставляет другого приблизиться.
– Знаешь, Ива, мы могли бы стать друзьями. От наших театральных дам ты отличаешься редкой прямотой. Одним словом, я бы не хотел оставаться твоим должником. – Владимир коснулся коробки с обувью. – Не возражаешь, если я как-нибудь звякну? Если будет интересная премьера или закрытый просмотр, могу посодействовать с билетами.
– Спасибо, – покачала головой Иветта.
Ее задели слова Владимира о долге, о благодарности. Отношения «ты – мне, я – тебе» были чужды ей. Обида окончательно вытеснила ее неуверенность в себе. Теперь рядом с Владимиром сидела строгая Дама, старший технолог.
– Еще один момент, Володя! Не забудь, пожалуйста, составить краткий отзыв о потребительских качествах полуботинок. Руководство с меня потребует.
– Будь спокойна, Ивочка! И скажи, я могу при случае еще раз обратиться к тебе с этой просьбой?
– Разумеется. Звони. Постараюсь тебе помочь. Едва они встали из-за стола, как к буфетной стойке подошли двое мужчин. Мужа Иветта заметила еще издали – в этом синем комбинезоне Валентин совершал проверки по технике безопасности: «лазил по стенам». Вторым оказался Бузыкин Иветта вспомнила, что сегодня Валентин планировал заход в их лабораторию. Оба начальника деловито обсуждали результаты ревизии. Увидев Владимира с женой, Валентин заметно дернул губами и отвернулся. Бузыкин же приветливо махнул артисту и даже изобразил полупоклон – он был в курсе хлопот Иветты, сам и визировал ее заявление. Как только новые посетители сели за дальний столик Иветта с Владимиром вышли из столовой. Иветта проводила гостя до проходной и вернулась в лабораторию. Забавно, Амосов, кажется, не узнал ее мужа в рабочей одежде, а приветствие Бузыкина отнес на счет своей скромной известности.
До конца рабочего дня оставалось еще два часа Иветта принялась наверстывать разбазаренное служебное время.
* * *
В тот же вечер позвонила Жанна. Не хочет ли Иветта посмотреть студенческие работы в Академии художеств?
– Там бывают интересные открытия, новые имена. Составишь компанию?
Иветта помолчала, раздумывая, как распорядиться воскресеньем: сложно было совместить свое желание и интересы Валентина. В театр его еще можно было вытащить, но на выставку? Не стоило и пытаться. Разглядывание картин он считал занятием для старых дев и холостяков, а современных художников-абстракционистов именовал придурками. Однако не возражал, если жена уходила на несколько часов с детьми. Тогда он мог спокойно выпить грамм триста водочки и подремать перед телевизором. И сейчас Иветта стояла перед выбором: повести все семейство в зоопарк или оставить Валентина дома. Пересилило второе.
– Хорошо, я согласна, – ответила в трубку Иветта, – но учти, я буду с детьми.
– Хорошо. Только жаль, по душам поговорить не удастся. Ну и ладно, поболтаем в другой раз. Я тогда тоже своего наследника приглашу, если у него других планов нет. Он у меня очень самостоятельный юноша!
Взбалмошная по жизни Жанна Эдуардовна оказалась заботливой матерью, и успехи ее воспитания были налицо. Мальчик хорошо учился, блистал эрудицией и проявлял разнообразные интересы. Сам того не ведая, двенадцатилетний Роман выдавал возраст мамы: стройный и длинноногий, с зачесанными наверх пышными волосами, он выглядел на все четырнадцать. С отцом Романа Жанна давно не жила, но препятствий их встречам не чинила. Роман был дружен и с мамой, и с отцом, причем каждый из родителей помогал сыну в раскрытии его талантов. А талантов у Романа было не перечесть: он пел, рисовал, писал стихи, увлекался иностранными языками. И все ему давалось легко. Жанна не навязывала ребенку своих пристрастий, он сам тянулся за матерью. Так, заметив, что она начала усиленно заниматься английским, он тоже попросился на курсы. Жанне язык был нужен для работы, она хотела озвучивать зарубежные художественные фильмы. Для нее, не имевшей институтского диплома, любые корочки были не лишними. Рома же мечтал о карьере дипломата.
