– Я определюсь в мужской барак – это нечто вроде казармы. Там спят рядами на полу, на маленьких матрасиках. Это здорово интересно и меня не пугает – я же служил в армии. А тебе лучше поселиться в гостиничном номере с какой-нибудь из наших женщин.
– Нет, – возразила Иветта. – Если ты не желаешь жить вдвоем, пойду в женский барак. Я тоже хочу почувствовать этот мир изнутри. К тому же в номере мне придется общаться с соседкой, а в бараке я буду один на один со своими мыслями и чувствами – лучшее условие для медитаций. Ведь рядом наверняка окажется иностранка, а я языков не знаю.
В ашраме не только жилые помещения разделялись на мужские и женские. В столовой и на религиозных службах женщины и мужчины сидели по разные стороны. И вообще, никаких излишеств здесь не полагалось: наркотики, спиртное и курение были под запретом. Иветта с Глебом находились рядом очень редко: по дороге на мероприятия да вечером, на прогулках.
Многотысячные толпы почти не утомляли: все подчинялись строгому распорядку. В столовой разговаривать запрещалось. Паломники молча ели традиционный рис, заправленный острым соусом, тщательно облизывая пальцы. Есть полагалось руками Считалось, что так человек лучше понимает суть пищи, подготавливая ее к проникновению в свое тело.
* * *
День в ашраме начинался рано. Вставали в три-четыре утра. Спустя полчаса выстраивались в длинную очередь на даршан. Даршан – главное массовое действо в ашраме, лицезрение самого Саи Баба. Очереди извивались двумя длинными спиралями. Женская лента представляла разноцветье европейских платьев и индийских сари, мужская белела полотном длинных балахонов – пинджаби. Почти все национальные различия в одежде были устранены. Единственный знак принадлежности к своей группе – галстук или косынка на шее. Русские были в трехцветных, бело-сине-красных. Очередь чинно продвигалась, в определенном месте продавливалась через металлоискатель и, наконец, распадалась под огромным навесом – мандиром – у входа в храм Здесь паломники рассаживались рядами на каменном полу и ожидали дальнейшей участи. Между ними ходили служители, севадалы, и раздавали фишки с номером места в зал торжеств. И хотя номерки вручали земные люди и в случайном порядке, паломники верили, что распределением мест вершит могущественный Сатья. Именно он знает, кому следует сидеть в первом ряду, кого усадить в середину, а кого отправить на галерку. Никто не пытался подкупить севадалов. Невозможно подкупить судьбу.
Когда в нарядном зале храма все рассаживались по отведенным местам, на сцене на высоком троне появлялся Он – не просто моложавый старик, но сам Бог. Оранжевый балахон и шапка темных курчавых волос были знакомы присутствующим по открыткам, но каждое его появление казалось чудом. Вся церемония продолжалась не более пятнадцати минут, однако время для людей останавливалось. Саи Баба произносил на санскрите небольшую лекцию, тут же, через микрофон, звучал синхронный английский перевод, но большинство не понимали ни слова. Иветте был неведом смысл речи, и оттого она казалась еще многозначительнее. Она испытывала то же, что и сотни людей вокруг, – экзальтированное чувство любви, направленной к Богу и Небу.
Затем Саи Баба спускался с возвышения в зал, и каждый стремился попасться ему на глаза. Кого-то он благословлял, положив руку на голову. Кто-то сам припадал к его стопам. Поговаривали, что этот ритуал дает избавление от всех неприятностей, снимает плохую карму. А у кого она хорошая?
Саи Баба остановился недалеко от Иветты, и какая-то женщина бухнулась ему в ноги. Но он не смотрел на эту женщину, он дарил тепло своих глаз Иветте, а может быть, и всем остальным. Иветта почувствовала, что никогда не забудет этих мудрых, добрых, божественных очей.
«Я верю тебе!» – мысленно произнесла она. Он улыбнулся и кивнул.
Однако не благословение было кульминацией счастья. То, ради чего люди ехали сюда со всего света, называлось обыденным словом «интервью». Ничего общего с журналистикой оно не имело. Интервью означало встречу с Саи Бабой в узком кругу – только он и твоя группа в десять-пятнадцать человек. На интервью каждый мог высказать просьбу, задать вопрос, а главное – стать очевидцем очередного чуда, явленного Сатьей. Но одного желания попасть на аудиенцию было мало. Некоторые паломники приезжали в ашрам два и Tpи раза, но так и не были удостоены встречи. Все ре шал Бог. Саи Баба самолично оглядывал мужскую половину зала и выбирал счастливчика. Все его попутчики, мужчины и женщины, приобретали счастье автоматически. Считалось, что Саи Баба выбирает тех, чья программа жизни почти вызрела.
Последний для русской группы даршан заканчивался, а Саи Баба все медлил с выбором. «Жаль если не удастся побывать на интервью, – подумал Глеб. Он не был охвачен экстазом толпы и рассуждал с позиций прагматика. – Я, конечно, не верю во все эти чудеса, материализацию золотых шариков и прочую ерунду, но было бы любопытно посмотреть, как старик все это подстраивает».
Саи Баба протянул руку и ткнул пальцем в Глеба: «Ты!» Затем добавил по-английски: «Ты ведь не веришь мне?»
Глеб вздрогнул. Как этот господин угадал его мысли? Может, увидел скепсис на лице?
Глеб вскочил на ноги и радостно замахал шейным платком, чтобы его увидели с женской половины зала. Иветта и остальные члены группы поднялись, не в силах поверить своему счастью. Их группе выпал счастливый жребий!
* * *
Так и не успевшие загореть под местным солнцем, худосочные бледные паломники из Санкт-Петербурга отделились от толпы и направились к домику Саи Бабы, стоящему в стороне от храма. Они прошли маленьким мостиком, миновали отгороженный заборчиком загон со священными коровами и оказались в покоях пророка. Саи Баба сидел в простом кресле, и оранжевые складки его балахона струились вниз, как потоки чистой энергии. Гости по традиции опустились на пол, к его ногам. При разговоре присутствовал переводчик, и каждое слово учителя обретало внятный смысл. Однако внятным он становился только для Глеба. Женщины, а они преобладали в группе, впали в прострацию от близости великого Сатьи, а потому его речь скользила мимо их сознания. А между тем его заветы были проникнуты то ли житейской, то ли божественной мудростью. Он говорил, опережая вопросы. Глядя на Иветту, сказал: «Оставьте проблемы детей – детям». Молодой девушке, торопящейся поделиться своими горестями, посоветовал: «Принимайте все так, как оно к вам приходит». И наконец разрешил Глебу, поднявшему руку, задать свой вопрос.
– Почему люди с таким трудом справляются с жизнью? Ведь многие из нас, согласно учению, живут не впервые. Куда девается опыт прежних воплощений?
Учитель посмотрел на молодого человека с высоты своего трона и произнес не единожды слышанную Глебом фразу:
– Восхождение на гору всегда трудно. Лишь на вершине вы получаете мокшу – освобождение.
Глеб не удовлетворился расхожей фразой и задал совсем уж каверзный вопрос:
– Разве нельзя попасть в долину счастья и покоя на середине пути?
– Ответ придет на утренней заре, – туманно изрек Сатья и закончил разговор. Но интервью еще не закончилось.
