— Вот именно. Вам-то Коля зачем? У вас детей в каждой семье — что ягод на виноградной грозди.
Что вы на моем мальчике зациклились?
— Ты права. Наши женщины много рожают, одним больше, одним меньше — роли не играет. Но Кока — особенный мальчик. Он — сын вождя. Нганг увидел его в трансовом путешествии еще до рождения, увидел и тебя. Мальчик должен был прийти ему на смену, стать колдуном. А теперь у них в племени случилась беда, какой-то мор напал, несколько человек умерли. И сам Нганг при смерти был, в бреду находился. И все слышали, как он стонал, требовал вернуть Коку. Говорил, что боги на него разгневались за то, что он потерял сына. Теперь брат выздоровел, но просил, чтобы я вернул ему Коку. Иначе, говорит, племя болеть будет. Я понимаю, вернуть мальчика будет нелегко. Мой адвокат уже обращался в международные юридические органы. К сожалению, между Россией и Танзанией отсутствуют важные для нашего дела договоренности. Но если собрать все необходимые бумаги и показания свидетелей, то можно рассчитывать на успех. Разумеется, свидетели покажут в нашу пользу, если им хорошо заплатить.
Я втянула голову в плечи. Боже мой, а если им удастся отнять у меня мальчика! Я этого не переживу, увезу его в лес, в Сибирь. Самые невероятные планы уже громоздились в моей голове, хотя я понимала, насколько они были фантастичны.
— Мурумби, мы же с тобой друзья, — с дрожью в голосе напомнила я.
— Друзья-то, Катя, друзья, — Он снова разлил вино по фужерам.
— И ты — человек цивилизованный, учился в нашем городе. Ты же не веришь во все эти глупости о белой женщине, мальчике-колдуне. Это же обычные суеверия.
— Конечно, суеверия, — согласился Мурумби, — но они иногда оправдываются. Люди-то в племени болеют.
Его логика была убийственной. А что, если… Спасительная мысль о могуществе Валерия Островского мелькнула в моей голове. Из случайных разговоров я знала, что Островский тоже занят сейчас вопросами прибрежного строительства и с его мнением считаются. Вдруг Мурумби отступит, если Островский поможет ему в делах?
— Мурумби, у тебя нет проблем с бизнесом в нашем городе? — переменила я тему.
— Проблемы всегда есть, — удивился он вопросу. — Русские партнеры не очень надежны. Как это у вас говорят: на каждом шагу рогатки ставят.
— Хочешь, я сведу тебя с нужными людьми и ты получишь то, что тебе надо, быстро и без проволочек? Но о Коле ты должен забыть.
Мурумби задумался, вытер льняной салфеткой свои полные негритянские губы. Кажется, мое предложение показалось ему интересным. Однако он стоял перед выбором: родственный долг перед братом или бизнес. К тому же он опасался, что я блефую. Свое сомнение он высказал вслух. Сказал, что его друзья, бывшие однокурсники по институту, работающие в порту, не могут ему помочь в одном щекотливом деле. И почему он должен верить мне?
— Дай слово, что оставишь Колю в покое, и все будет сделано.
— Посмотрим, когда выведешь на нужного человека, — дипломатично ответил Мурумби. — Но если человек силы не имеет, то на мою доброту не надейся, Катя. Просьба брата — для меня святое.
Вечером я связалась с Островским и обрисовала ему ситуацию. Он обещал принять участие. Целую неделю я находилась в страхе, опасаясь за Колю.
Хотя Мурумби и дал понять, что не собирается похищать ребенка, а будет действовать по закону, веры в его слова у меня не было. Наконец позвонил Островский и сказал, что вопрос с Мурумби улажен и моему Коле больше ничего не грозит. Так просто и легко рассеялись тучи над моей головой.
Не считая этой, миновавшей меня опасности, других осложнений в моей жизни не было. Работа и учеба чередовались с праздниками. Изредка мы собирались с друзьями, узнавали, как идут дела друг у друга. Но и наших друзей беды обходили стороной, хотя жизнь несла диктуемые обстоятельствами перемены. Витя-трезвенник нашел себе такую же тихую и незаметную женщину, как и он сам. Они были непременными участниками наших встреч.
А Оксана разошлась с Максом. Призналась, что наедине с ним ей приятно, но в компании его сослуживцев-банкиров чувствует себя не в своей тарелке.
Говорит, вечно жалуются на нехватку денег: то на тачку не хватает, то особняк достроить не могут.
Посмотрели бы, как простые люди живут, возмущалась она. После разрыва с Максом Оксана потеряла возможность подрабатывать у него в банке. Денег стало не хватать. Поэтому она ушла с завода и устроилась в частную компьютерную фирму. Новым местом довольна: и зарплата высокая, и люди, говорит, с иным менталитетом. Там к ней, призналась, прибился один системщик.
— Кто? — не поняла я.
Оксана пояснила, что системщик — это генерал в программировании, или, точнее, маг. Обычные программисты по книжкам учатся работать, а системщики по наитию. Потому им и платят в три раза больше, чем остальным.
— А, — кивнула я, ничего не поняв.
Выглядела Оксана на нашей последней встрече еще интереснее, чем прежде. К ее элегантности прибавилась уверенность женщины, прочно стоящей на собственных ногах. Прямо-таки нарисованное на лице чувство собственного достоинства.
По-прежнему у нее на шее блестела нитка подаренного Максимом жемчуга. Макс просто умолял Оксану оставить подарок себе в память об их совместных днях. Он сильно переживал по поводу ее ухода и до сих пор никого себе не нашел. А для Оксаны эта нитка жемчуга была первой ласточкой повышения ее благосостояния. Не зря и поговорка существует: «Деньги — к деньгам». Вот у нас тоже так получилось. Вначале мы с трудом деньги на учебу собрали, а теперь заработки у нас с Юрой сами собой в гору полезли.
Мне кажется, что закон «Подобное к подобному тянется» имеет универсальный характер. Образование у меня тоже как снежный ком накручивалось.
Вначале аттестат зрелости, потом — курсы английского, в итоге — студенткой стала. В институте я за немецкий принялась. Язык трудный, требует усилий, но постепенно и его одолела. Зато история Древнего Рима и Греции стала для меня любимым предметом, Душевной отрадой. Я на лекциях с головой в чудесные мифы погружалась, себя участницей приключений ощущала. Даже жаль становилось, когда звонок лектора мои грезы прерывал.
Островский при встречах всегда интересовался моими учебными делами, но о семейной жизни спрашивал вскользь. Он как будто был обижен, что я вышла замуж за Юру. Сам он все-таки получил развод. Инициативу проявила его жена. Валерий говорит, что рад за нее: нашла хорошего человека — такого же, как и она, учителя. Оттого и развод понадобился. Светлана Колокольцева, как оказалось, заметной роли в жизни Островского не сыграла.
Сын ее иногда приезжает к отцу из другого города, но уже самостоятельно. Он почти взрослый, четырнадцатый год пошел. Да, все наши дети подросли.
На праздниках их уже за отдельный столик не усаживаем, все вместе сидим, о жизни почти на равных разговариваем.
