–...и кости деда, и останки моей бабушки выкинули из могилы! – вдруг проникли в мой мозг ужасные слова.
Я открыла глаза и приняла вертикальное положение. Уставилась на помятое лицо Артура, украшенное синяками, и переспросила:
– Артур, мне послышалось? Ты говорил сейчас именно о своих стариках? Их могилу раскурочили? Кто это сделал?
– Я же б-битый час т-тебе жалуюсь, как у нас в-все не ладно.
Ему пришлось, видимо, повторить то, что он говорил раньше. Солнечный свет вокруг будто померк, и птицы затихли! Это же настоящая трагедия! Оказалось, что свежая могилка Варвары Владимировны – даже памятник еще не успели установить – поначалу превратилась в свалку: неряшливые посетители завалили мусором песчаный холмик. А затем экскаваторщик, готовя место под чей-то семейный склеп – видно, заказчик хорошо заплатил, – грунт перекопал, а то, что под землей покоилось, раскидал куда ни попадя. Это варварство случилось на прошлой неделе, но Артур нам не сообщил, не желая расстраивать.
Поверить в такое было невозможно! Ведь есть журналы захоронений, планы, но документация оказалась, по словам Артура, совершенно запущена. И управляющие действовали с беспримерной наглостью, особенно на старых участках, куда подзахоронили бабушку. Ради больших денег махинаторы, крутящиеся в ритуальном бизнесе, шли на любые уловки. Но пока действия беспредельщиков не коснулись могилы близких Артура, он помалкивал: боялся против мафии выступать. Но тут взорвался, взъярился и переполох устроил нешуточный. Отбутузил исполнителей-землекопов – правда, и те в долгу не остались, навешали ему отменно. Теперь для меня лицо Артура, покрытое ссадинами и кровоподтеками, осветилось светом героизма. Он хотел ведь и до главаря тихой банды добраться, но тот оказался вне досягаемости – отдыхал от трудов праведных где-то на Лазурном Берегу.
Артур продолжал:
– Ладно еще, ч-что обнаружил разор м-мо-гилы п-почти сразу. Останки б-бабули удалось б-быстро отыскать, да и косточки д-деда п-подсобрал. В общем, в-восстановил захоронение. Даже временную оградку п-поставил! Но эти бандюганы т-тумаками не отделаются! – пригрозил Артур. – Я решил, что в-выведу эту шайку-лейку на ч-чистую воду!
– Артур, может, тебе лучше уйти с этой работы? Я поговорю о тебе с мамой, у них в санэпидстанции всегда персонала не хватает.
– Я уйду, а б-безобразия продолжатся? Нет, общество д-должно знать, что т-творится в этой с-сфере. И знаешь: пришлось в-вспомнить журналистское п-прошлое! Накатал с-статью о делишках к-кладбищенской мафии. Правда, намучился, п-пока пристроил ее: куда т-только не совался с нею, везде глаза отводили. Едва нашел п-печатное издание, где согласились п-принять. Вчера и отвез в редакцию, в-вот почему с вами утром не смог п-поехать.
Я с еще большим уважением посмотрела на Артура: не просто герой, но умный, отважный человек! Наверняка понимает, в какое опасное дело ввязался.
– А когда газета выйдет?
– Как выйдет, т-так мне сообщат. Ну что, д-двинули назад? Машина моя на п-парковке у мотеля стоит.
Едва мы вышли на дорогу, как в кармане Артура заверещал мобильник. Он поднес его к уху.
Догадаться, о чем идет разговор, я бы не смогла, так как Артур издавал лишь междометия и короткие да—нет. Однако побитое лицо его осветилось такой радостью, что ссадины уже казались бутафорскими. В глазах играли задорные искорки, рот растянулся до ушей, он корчил веселые рожи то ли мне, то ли невидимому собеседнику. Отключив трубку, все пересказал мне:
– П-представляешь, главред в восторге от моей с-статьи! Сказал, что материал убойный и форма п-подачи – отличная! Предлагает работать м-мне у них в агентстве ж-журналистских расследований.
– Как здорово! У тебя же есть журналистский опыт! И парень ты отчаянный.
– Скажешь т-тоже – парень. Д-дед уже. Вся голова б-белая. К-какой из меня журналист после контузии, и т-три слова п-подряд не выстрелить, и память ни к черту. А п-при журналистском р-расследовании надо все в-время с людьми общаться, интервью б-брать, оборванные н-ниточки связывать. Это сейчас м-мне п-просто было: что видел, о том и н-написал.
– Ты все же попробуй, не отказывайся сразу.
Мы вернулись к машине Артура, тарахтящему шарабану неизвестной мне марки, сели в нее и поехали в сторону озера, к друзьям.
Витя с Галей слонялись у берега, не зная, чем занять себя, и оба обрадовались нашему появлению. Тоже поохали, глядя на разбитое лицо Артура, и тоже из деликатности не стали приставать с расспросами.
Галя взяла у меня корзинку и пошла чистить грибы, а Витя вновь занялся костром.
А мы с Артуром, умаявшись в лесу, поторопились искупаться. Пробежали по толстому стволу опрокинутой в воду березы. Поплыли. После прошедшего минувшей ночью дождя вода была еще прохладнее, чем вчера.
– Давай наперегонки! Сейчас согреемся! – предложил Артур, увидев мои враз посиневшие губы.
Размашистыми саженками он быстро устремился вперед, я барахталась позади. Артур, заметив, что намного обогнал меня, повернулся и поплыл назад. Сравнявшись со мной, распластался на спине, раскинув руки в стороны.
– Хорошо-то как! Вот оно – счастье, – сказал Артур, ни разу не запнувшись. – Умеешь на спинке лежать? Отдохни.
Я тоже легла на воду, мы сцепились ладонями, чтобы течение озера не разнесло нас в разные стороны. Нас слегка покружило на одном месте, потом медленное течение стало подталкивать в сторону берега. Вот так и плыть бы всегда: с ним ли, с другим – какая разница? Или разница все же была? Никогда прежде я не чувствовала рядом такой надежной руки.
После купания, пока Галя и Витя колдовали у костра, мы с Артуром ставили вторую палатку. Ведь в предстоящую ночь нас будет уже четверо.
– Ты Галку к себе ночевать пригласишь? – поинтересовалась я.
– Неудобно как-то! Я ведь ее п-почти не знаю. Лучше с б-брательником лягу.
– А когда собирались, просил для себя «девочку» на пикник, – напомнила я.
– Наст-троение сейчас не то.
– Сам расскажешь брату, что случилось на кладбище? И о предложении редактора...
– А стоит ли Витька расстраивать? Ведь он с б-бабулей последние дни жизни б-был рядом. Давай не будем портить народу п-праздник. Я уж на т-тебя вывалил свои беды-несчастья, но ты, Долли, «свой парень». К т-тому ж – психолог, привыкла небось всякое выслушивать.
Я проглотила и «своего парня», и «психолога», слегка взгрустнув, что Артур не видит во мне женщину.
Обедать сели поздно. Галя сварила душистый суп из моих грибов, и сейчас повариха находилась в центре внимания: рыжеволосая, в соблазнительном топике и юбке, почти открывающей попку, светящаяся гордостью за отлично приготовленный обед. Витя и Артур не только похвалили ее словами, но и одобрили фактом: выскребли кастрюлю до самого дна. Облизнув напоследок пустую ложку, Артур заметил:
