— А я — в поисках, — серьезно ответила Елена.
— Пойдемте к нашим. — Ира дотронулась до рукава Елены. — Вон они все там, у автомата.
Елена, увлекаемая девушкой, последовала за ней.
Подойдя ближе, она облегченно вздохнула: Ольги в этой компании не было. Зато Игорь, как обычно, развлекал сотрудников анекдотами и житейскими историями.
Стеклянный куб старого игрального автомата (прежде он был заполнен нехитрыми призами) превратили в импровизированный столик. На нем стояли пластиковые стаканчики и квадратная бутылка ликера «Амаретто», опустошенная на треть. Появление новых гостей встретили нестройными, радостными возгласами. Никто не смотрел на Елену с неприязнью. Им с Ирочкой плеснули в стаканчики немного крепкой жидкости чайного цвета и заставили тотчас выпить, чтобы догнать остальную компанию. Тягуче-терпкий напиток объединял сейчас сотрудников, как встарь, когда они отмечали всевозможные праздники за столами лаборатории. Елена не торопясь цедила сладкий ликер, держа на весу стаканчик. Ей казалось — все, что говорит Игорь, обращено к ней. Как красив он сейчас, как молод!
Наконец Игорь устал от добровольно взятых на себя обязанностей затейника:
— А сейчас, господа-товарищи, приглашаю всех в буфет. Ящик пива за мной.
Приглашение нашло бурную поддержку у присутствующих. Все двинулись в бар. Но тут по местной радиосвязи раздались мелодичные позывные. Затем торжественный, уверенный голос Ольги предложил всем гостям пройти в зал. Начиналась торжественная часть.
* * *
Собрание напоминало доперестроечный фильм.
На сцене — высокая трибуна с графином. Стол, накрытый кумачовой скатертью. На алом занавесе подвешен портрет Попова. Хотя и продолжались бесконечные споры о том, кому принадлежит приоритет в изобретении радио — Попову или итальянцу Маркони, российские ученые предпочитали своего. За красным столом президиума сидели Ольга Князева и постаревшие «отцы» института «Магнит». Ольга вела собрание. Важные мужи по очереди произносили речи.
Игорь и Лена сидели близко друг к другу, но их разделял широкий проход. Игорь испытывал острое желание сесть рядом с Леной, но он знал, что такое не пройдет незамеченным Ольгой. Сверху, со сцены, она зорко вглядывалась в сидящих перед ней людей, выискивая близких знакомых. Но и разделенный с Еленой проходом, Игорь почти осязаемо чувствовал ее близость.
После докладов и выступлений, как и положено, началось вручение наград и ценных подарков. Вот по проходу, запинаясь от волнения, прижимая к груди коробку с кастрюлей «Тефаль», прошла Нина Георгиевна. Она протиснулась мимо сидящей с краю Елены и, довольная, села на свое место. На сцену вызвали Александра Святенко, чтобы вручить ему грамоту почетного изобретателя. Но Шурика в зале не оказалось (несмотря на начало торжественной части, многие так и не пожелали покинуть буфет). Ольга отложила плотный лист в сторону, к другим невостребованным наградам, и объявила перерыв:
— После антракта — концерт художественной самодеятельности. Прошу не опаздывать.
Двери зала распахнулись, и все хлынули в фойе, радуясь возможности размяться. Образовалось беспокойное, как муравейник, сборище людей. Включили музыку. Зазвучали хиты сезона и мелодии прошлых лет, но в фойе было так тесно, что танцующие пары лишь слегка покачивались в плотной людской массе.
Впрочем, каждый чувствовал себя в этой тесноте вполне уютно. Закаленные в очередях и толчее городского транспорта, горожане научились пользоваться той свободой, той анонимностью, которую обеспечивала скученность.
Игорь и Елена, как и все пары вокруг, невольно оказались в тесном объятии. Игорь ощутил, как упругие груди Елены напряглись, будто отталкивая его. Он стал плавно и ритмично работать мышцами живота. Сжатые пружины, упирающиеся ему в грудь, постепенно расслабились. Движения партнеров теперь были бездумны. Тела подчинялись только мелодии.
Музыка неожиданно смолкла. В наступившей тишине «обнажилась» телесная близость партнеров.
Елена резко убрала руку с груди Игоря. Но незримый огонек, что минуту назад возбуждал танцующих, не погас в никотиновой духоте пространства. Он взмыл над толпой, маня Игоря и Елену за собой. Схватив Елену за руку, Игорь стал выводить ее из толпы. Елена, не чуя под собой ног, следовала за ним. Он вывел ее на лестницу, миновал площадку и толкнул маленькую железную дверцу. Они оказались в будке киномеханика. Сквозь маленькое окошко из зала проникал рассеянный луч света.
— Сегодня у нас кино наоборот, — заметил Игорь. — Прежде луч проектора направлялся из будки, теперь зал заглядывает к нам.
— И мы — герои старого фильма? — поддержала Елена.
— Почему же старого. Елка? — возразил Игорь. — Нового фильма, у которого будет замечательный, счастливый финал.
Игорь обнял Елену, наклонил голову и прижался губами к ее обнаженной шее. Она откинула назад голову и прикрыла глаза. Игорь шутливо прикусил холодноватый шарик бус. Но Елена вдруг резко отпрянула, бросилась к двери и начала неистово толкать ее. Блестящие бусинки, сорванные с нитки, со стуком заплясали по цементному полу будки.
Игорь почти физически ощутил скрипящее трение тормозов в глубине своего тела. Страсть превратилась в боль. Он выплюнул едва непроглоченный шарик и с обидой заметил:
— Дверь открывается в другую сторону, на себя. — Сделав два шага назад, он прислонился к двери, перекрыв выход из будки. — А ты, как всегда, в своем репертуаре, будто девица из пансиона, а не взрослая женщина. Подразнить — и на попятный. Зачем же ты пошла за мной? Могла остаться в зале. Я тебя насильно сюда не тащил.
Игорь достал из кармана пачку «Мальборо», щелкнул зажигалкой и закурил. Вспышка огня, будто выплеснутая наружу обида Игоря, заставила Елену опустить глаза.
— Ты прав, извини. Я не должна была идти за тобой. Я думала, что могу переступить прошлое. Но едва ты коснулся меня, твое предательство вновь встало между нами.
Елена безуспешно пыталась обойти Игоря и открыть дверь.
— Не уходи, — попросил Игорь и вновь глубоко затянулся. — Не понимаю, Елочка. Ты же прекрасно знаешь, что я не был виноват в том, что случилось семь лет назад. Обстоятельства разлучили нас.
— Если бы только обстоятельства, — усмехнулась Елена. — А твоя изворотливость на парткоме? Ты трусливо покаялся, лишь бы сохранить свой партийный билет и карьеру. Всю вину ты постыдно свалил на меня. Добрые люди донесли мне, как ты змеем извивался перед партийными функционерами. А моя вина была лишь в любви к тебе. Ты же помнишь не хуже меня, что я никогда не была твоей любовницей.
А именно эту сомнительную славу я обрела тогда в НИИ. Каково было ходить на работу, представляешь?
Ты-то уехал, а я осталась там. Сплетни докатились и до моего мужа. После того случая Ефим подал заявление на выезд из страны, не в силах меня простить.
И пять лет, пока он не получил разрешения на выезд, мы мучились, связанные общей площадью и дочерью.
