– Ну да. Видно, Бондарев был человеком без воображения. Обычно таким достаются самые красивые.
– Ну да, – вслед за Марковцевым повторил моряк, сообразив, кого имеют мужики с буйной фантазией.
Крепышев, на взгляд Марка, валял не дурака, но ваньку, расшаркиваясь перед представителем «Аквариума». За простоватым «мужичком», представшим перед «полпредом» 5-го управления ГРУ, крылся опытный и хитрый разведчик, руководивший хоть и небольшим, но хорошо скоординированным разведотделом, прошедший неплохую школу в подразделении боевого планирования.
– Вопрос второй. С чего началось изучение надписей в местах содержания заложников? Кто выступил инициатором?
– Начальник разведки 106-й бригады кораблей охраны водного района, дислоцированного в Махачкале. Его ребята нашли пещеру, где содержались заложники, обнаружили множество записей. Часть из них была сделана каким-то острым предметом, часть нанесена скорее всего осколком красного кирпича. Значительная часть была затерта, наверняка бандитами. Одна осталась почти нетронута – вроде и не запись, а... наскальный рисунок.
– Дальше.
– А дальше гвардейцы из 136-й отдельной мотострелковой бригады – Буйнакск...
– Я знаю расположение этой бригады, продолжайте.
– В одном из подвалов нашли такие же затертые записи – ну, заложники, как правило, оставляют после себя любую весточку – и рисунок, схожий с тем, что нашли в Махачкале моряки. Стиль тот же, но рисунок был сделан чуть по-другому.
– Попробуйте нарисовать, – предложил Сергей.
Крепышев чуть помялся, но все-таки взял в руки карандаш и довольно твердо нарисовал подобие передних лап животного и сверху «прикрыл» хвостом.
– Вроде бы похоже, – прищурившись, он оглядел свою работу, и повернул бумагу к Марковцеву. – Потом нашли третий похожий рисунок, четвертый. Честно скажу, не обратили бы особого внимания на эти наскальные художества, но вот цифры рядом с ними были всегда одни и те же – 1-4.
– Доложили?
– Только Бондареву. Он распорядился сделать снимки со всех подвалов и пещер, где обнаружили надписи. Фото, видимо, хранил у себя.
«А ведь Исмаилова не все мне сказала, – подумал Сергей. – Ведь она, считай, профессиональный фотограф, могла сделать монтаж всех снимков по просьбе Бондарева. И все это время дурила мне голову? Не похоже».
– У вас есть фотограф в экипаже?
– Он же художник, – впервые за время беседы улыбнулся Крепышев. – Точнее, наоборот. Снимки у него выходят неплохие. Он проходит срочную.
– Позовите его.
Пока ходили за художником, Марк наслаждался горячим чаем с холодной водой, как в Греции, смотрел в широкое окно. Лето в Дагестане выдалось хорошее, теплое – не жаркое, вот в чем прелесть. Правда, впереди самые знойные деньки – июль, август, начало сентября.
Минут через пять в кабинет шагнул долговязый парень и вытянулся в струнку у двери.
– Товарищ... – начал он каким-то жалким голосом.
Крепышев перебил его взмахом руки и сдвинул брови.
– Ты делал монтаж с «наскальных рисунков»?
Художник, не понимая вопроса, молчал и хлопал длинными белесыми ресницами. Пришлось каперангу объяснять ему на пальцах, и он вскоре получил ответ: «Вот вам истинный крест, ни единого монтажа не совершал последнее время. В одиночку баловался – грех на мне». Наконец Крепышев отпустил его.
На прощание Сергей спросил, каким конфискованным оружием обладает капитан первого ранга, и выбрал среди полутора десятков надежный немецкий «вальтер». Когда пистолет скрылся под рубашкой странного офицера из Управления оперативно-технической разведки ГРУ, визуально ничто не говорило о наличии оружия у него.
– У вас хорошая телефонная связь? – спросил Марк.
– Да, пока не жалуемся.
– Кроме начальника ГРУ и полковника Мещерякова, мое имя запрещаю произносить в эфире. Дайте мне на связь десяток крепких ребят – здесь, в Махачкале и Буйнакске. Пусть будут начеку. Спасибо за чай и воду. Вода, кажется, была морской. Посвящение?..
3
Сергей до полуночи просидел над простенькой картой, составленной им же. Махачкала, Каспийск, Буйнакск, Южный. Все города – в Дагестане. Первым послание Пантеры обнаружили именно в Махачкале, потом в Каспийске, Буйнакске и Южном. Направление вдоль моря и почти строго на юг. Почему вдоль побережья – пока непонятно, но вот на юг ли и схематично ли? Пленника могли не раз возвращать в одно и то же место. Впрочем, это вряд ли. Взяли Пантеру в Азербайджане, на месте проведенного диверсионного акта. Куда, в какое место его ведут – непонятно, но пока есть лишь маршрут, и его нужно перевернуть: Южный, Буйнакск, Каспийск, а уж потом Махачкала. Куда дальше?..
Это не зацепки, это реальная работа, не за такие края цеплялись и распутывали сложные клубки.
Но мешало одно здоровенное «но»: как бы не было поздно.
Крепышев во время беседы пополнил список Марка: Карамахи, Чабанмахи, Кадар. В Кадарской зоне, которая с 96-го по 99-й контролировалась ваххабитами «во главе с местным религиозным деятелем Мухтаром Атаевым и его помощником по военным вопросам Джаруллой», до сей поры неспокойно. Правда, начала работать милиция (ни одного местного – аварцы, лезгины, лакцы), появились госчиновники, шариатский суд снова сменился на «самый гуманный суд в мире». Однако, по словам Крепышева, мусульмане в Кадарской зоне самые строгие. Женщины даже в жару носят платки и закрытые темные платья. Разрушенные артобстрелами дома, которые местные жители обходят стороной, некогда принадлежали ваххабитам: остов жилища Джаруллы, остов дома тестя эмира Хаттаба... Любой карамахинец, говорящий по-даргински и чей родственник был обвинен в ваххабизме и находился в тюрьме, даст приют тем, по ком, собственно, наносились удары с воздуха. Любая власть здесь не в почете; тот, кто надел форму, считался предателем.
«Горное гнездо, – всплыли в голове слова Крепышева. – Рассадник».
Если пленника спрятали в Кадарском районе, то искать его так же трудно, как иголку в стогу сена.
Было бы хорошо, если бы его спрятали в Южном...
Хорошо...
Мозги устали от названий городов, в воображении возникали и исчезали фигуры изможденных и связанных людей, уставших кто от побоев, а кто и от собственной слабости; мешала фраза: «живой еще Пантера, посылая знаки, ни на что не надеялся, но – верил. В этом была и его слабость, и его сила». Он не подавал более четких знаков лишь потому, что боялся обменять себя на жизнь спецназовцев, которые за его освобождение пойдут в любое пекло.
Голова Марка упала на руки, он уснул. Всего на десять минут.
Потом он долго держал голову под струей холодной воды, пока не прошла ломота.
Капли падали на лист бумаги, на нем уже не города, а имена полевых командиров, кто мог вытребовать за Пантюхина крупную сумму денег или обменять его на Востоке. Почему не продали, почему до сей поры не вытребовали? И здесь какой-то стопор. Какой? Нет, их несколько. Во-первых, Пантюхина им не сломить, а им нужен исполнительный воин – неважно, из-под палки он стал таким или сам дал согласие. Похищение профессионалов в любой области – широко известная практика. Даже спецслужбы Северной Кореи похищали японских спецов для работы на благо Кореи.
