Издерганный, перегрузившийся лишними мыслями, Марк ждал второй команды и не чаял дождаться. Короткие мгновения растянулись и походили на резиновую тетиву: отпустишь пальцы, а стрела упадет к ногам. Так в сильный мороз шлепается на мерзлую землю пуля, выпущенная из «дамского» «браунинга». Не летит, зараза, дальше десяти-пятнадцати метров. Хоть ты тресни, в бога душу мать! В следующее мгновение, не прозвучи команда «огонь!», Марковцев зашелся бы в нервическом смехе. Кто знает, может, эти десять минут пошли насмарку из-за несдержанности товарищей. Лежат, сволочи, и нервически посмеиваются.
Дошел ли сигнал до них? До этого момента радиостанции работали исправно. Но чем черт не шутит.
Вообще «hands free» – система удобная, Марк впервые использовал такую связь. Впервые – опять непривычно, это как надеть новые ботинки и жалеть о старых. В Азербайджане, например, он пользовался обычной рацией, крепившейся у плеча. Все слышно даже сквозь трескотню автоматов.
Все же Сергей решил продублировать команду оператора. Нажимая на спусковой крючок, бросил в микрофон:
– Огонь!
* * *
Наконец-то! Один-Ноль буквально оттянулся, стреляя в часового: «Как же ты достал меня, сука!»
Выстрел был легким. Погода хорошая, сухая, ветра нет. Расстояние оптимальное. Патрон мощный, пуля летит точнехонько в то место, где пересекаются линии оптического прицела.
Пуля ударила часового точно в середину лба, и он, словно позируя перед фотокамерой, замер ровно на столько, сколько понадобилось стрелку зафиксировать точное попадание. Мгновение, но его хватило за глаза.
Не вскрикнул, конечно. После такой порции свинца с металлическим сердечником челюсть отваливается совершенно бесшумно.
Один-Ноль воспользовался пятиминуткой, объявленной Реаниматором, и потренировался перемещать ствол автомата на вторую жертву. И сейчас с точностью до миллиметра сместил массивный ствол вверх и вправо.
Стоп! Где часовой?
Скумбатову, с его одним глазом, было труднее всего окидывать панораму взглядом, для этого ему приходилось совсем отрываться от прицела. Вот как сейчас, когда он не увидел в оптику часового на вышке.
Реаниматор имел дело не с тремя стрелками, а действительно чуть меньше. Кому из них труднее – вопрос на засыпку.
* * *
Подкидыш отстрелял классно, это зафиксировал на мониторе капитан Горбунов. Картинка жутко смазалась, когда Найденов перемещал автомат. Затем изображение снова стало четким; панорама, загнанная в рамки окна, скользнула в сторону. И вообще можно было точно в центре каждого окна наклеить крохотную мушку: в какую бы сторону ни смещалось оружие, прицел снайпера всегда будет совпадать с только с одним местом – центром окошка.
Подкидыш отстрелял действительно здорово. Он произвел два точных и быстрых выстрела; скорее всего, такое решение пришло к нему не вдруг. Такого не мог себе позволить, например, Марковцев. Вторая пуля, не попади она в цель, вызовет грохот, ударившись позади часового в металлические листы, которыми была обшита вышка.
А у Найденова в этом вопросе целый простор, обе цели несли службу, крепко стоя на земле. Он и на второго «клиента» не пожалел второй пули. Тот уже во время первых двух выстрелов находился в удобной для стрелка позиции: грудь открыта, голова тоже.
5
Часовой на вышке был одет в мягкий бронежилет из баллистического материала СГ-3, обладающего повышенной защитой от запреградного эффекта
[23]
, и не стесняющий движений.
Он часто зевал и с такой же периодичностью поглядывал на часы. Всего час с небольшим на посту, а уже устал.
С одной стороны от него – деревянная лавка. Она манила к себе, но не выспавшийся прошлой ночью и не отдохнувший днем часовой знал: стоит только присесть, и голова начнет клониться набок, потом упадет на грудь. И нет средства от этой заразы; нет возможности пересилить себя, встать, пройтись энергичным шагом по периметру караульной вышки. Даже больше: чем-то завораживали эти резкие падения головы. Встрепенешься, глянешь бодрым взглядом перед собой – все нормально. Потом происходит какой-то внутренний толчок, а перед глазами то, что было пару секунд назад. Похоже на возвращение после наркоза, только более стремительное. Гипноз, одним словом.
«И куда только деваются внутренние силы», – немножко по-философски заметил караульный, с трудом оторвав взгляд темных глаз от манящей к себе лавочки.
Сегодня он устал больше обычного плюс доселе неизвестное чувство: ныло в затылке, когда он поворачивался спиной к южной бойнице. Он даже помассировал его и шею, низко наклонив голову, и тупая пульсирующая игла в затылке исчезла.
Хорошо, что он не один. Куда ни кинь взгляд, везде свои. Могут, конечно, метров с пятидесяти ахнуть в него из гранатомета. Но толку маловато: одна кумулятивная граната и одна жертва. Цель и средства несопоставимы. В этом вопросе относительной безопасности он был так же относительно спокоен. Во всяком случае, не дергался, как делают это часовые, охраняющие здание администрации Чечни. Те, как сычи, поглядывают из амбразур размером с кирпич. И обзора почти никакого, и покоя ноль. Глушат, наверное, всю ночь корвалол.
А здесь командир придумал такую систему, при которой вроде как и волки сыты, и овцы целы.
Но все эти предосторожности временные. Вовсю идет строительство нового кирпичного здания на Гудермесской. Там будет все: и высокий забор с карнизом из «егозы», и надежные подъездные пути; обещали поставить сигнализацию и камеры слежения. Сиди себе тихо в комнате и смотри на мониторы.
Он часто – особенно когда действительно доставала караульная служба – мечтал провести дежурство перед монитором. Вряд ли потянет в сон – ведь, с одной стороны, это интересно. А пока что заманчиво.
Часовой напрягся. Со стороны дороги ему послышался шипящий звук, напоминающий приглушенный свист, какая-то возня внизу. Один раз подобное он уже слышал: с ограждения свалился мешок с песком.
Он подошел к краю широкой бойницы. Первый взгляд – общий. Глаза привычно выхватили хорошо освещенные фундаментные блоки, ведущие к зданию, и блестевшую поверх них «егозу». Шлагбаум с красно-белыми полосами, касающийся одним концом земли. Справа боковым зрением можно увидеть вторую и последнюю вышку, а если приглядеться, то и силуэт часового в бойнице. Внизу и тоже чуть справа – еще один караульный, который...
* * *
Реаниматор оказался прав относительно благоприятного для стрелка фактора: часовой на вышке, увидев непривычную для себя картину, дольше обычного задержится в бойнице, возможно, подастся вперед. И Скумбатов, наконец-то (прошло не меньше пятнадцати секунд) увидев фигуру часового в бойнице, снова припал глазом к оптическому прицелу. А до этого скороговоркой бросил в микрофон: «Не вижу своего на вышке. Кто отстрелялся, посмотрите. Может, я окосел совсем?»
