– Да, маман, конечно, я прослежу.
На самом деле она все-таки не очень понимала, что именно маман имеет в виду и при чем здесь Пашин опыт секретарской работы. По крайней мере, было очевидно одно – позабытый было деловой костюмчик снова пригодится.
– Но это не все. Теперь о главном. Вокруг Марии, конечно же, будет вертеться масса поклонников. Твоя задача – отсекать случайных людей. Это дело нельзя пускать на самотек!
Паша невольно вспыхнула и взглянула на мать. Что та имеет в виду? Неужели маман знает о том, что однажды Паша уже «отсекла» одного такого?
Вот так она и попала в Манину свиту. Хотя, конечно, «свита» – это было слишком громко сказано: она плюс нахрапистый Артем, никогда не снимавший с головы затертую бейсболку. Паша никак не могла решить, сколько же ему лет – двадцать или сорок. Он носил футболки и рваные джинсы, никогда не вылезал из потертой кожаной куртки, и вообще казалось, что он и спит не раздеваясь, – вместе с Артемом, когда бы он ни появился, врывался запах кожи, табака и какого-то ужасного одеколона. Да, еще армейский юмор.
– Ну что, телки, я вам нарыл крутую презентацию и две вечеринки. В клубе кочегаров и ассенизаторов. Шютка. Маня, запомни, при виде тебя все должны встать и у всех должно встать. Поняла? И все дела.
Скот, подумала Паша, когда услышала Артема первый раз, и где только Машка его откопала, а главное, зачем? Его же не пустят ни в один приличный дом, и как только маман его увидит… Вот тут Паша сильно ошиблась. Оказалось, что и маман, и Анатолий Юрьевич Артема видели, слышали и в дом очень даже пустили. И маман вполне снисходительно с ним поговорила.
– Нам, – сказала она, – не нужны провинциальные подмостки. Нам требуется совершенно другое. – Она не стала объяснять, что именно, но Артем согласно кивнул, понял, мол, а Паша еще больше встревожилась, ей-то было непонятно.
Конечно, в присутствии матери Артем свой солдатский юмор несколько приглушал, но Пашу передергивало от его фамильярности и пошлых ухваток записного любимца женщин.
– О Мариночка Андревна! Сегодня вы как всегда, а всегда как никогда! Ах, какая женщина, какая женщина…
И маман все это выслушивала с равнодушной улыбкой вместо того, чтобы сказать: пошел вон! Вот когда Паша впервые чуть ли не с надеждой посмотрела на Анатолия Юрьевича. Уж этот со своим лоском, полированными ногтями, со своими манерами старосветского барина, уж он все расставит по своим местам.
Анатолий Юрьевич и расставил. Он, как всегда, без труда прочел ее мысли, и, когда Артем ушел, прихватив с собой юмор, но не запах, подобрался к Паше почти вплотную и, ласково глядя ей в глаза, доверительно прошептал:
– Паша, вы не переживайте. Я с Артемом давно знаком, он отлично знает свое дело. А это… – он помахал перед собой ухоженной рукой, видимо, разгоняя «аромат», – это издержки воспитания, профессии… Казаться не тем, что ты есть на самом деле, оно, знаете ли, порой удобнее, да и… безопасней.
Анатолий Юрьевич придвинулся к Паше еще ближе, и она попятилась, на всякий случай спрятав руки за спину. Позже, оставшись одна, Паша с тревогой подумала, что уж если этот Артем хочет казаться таким, то какой же он на самом деле? Ее даже передернуло.
Однажды Артем посадил их троих: маман и сестер в такой же, как и он, видавший виды джип и повез в студию к «одной дизайнерше». Вообще Паша не поняла, зачем ей тащиться в эту самую студию, ведь в тряпках она все равно ничего не смыслит. Но маман сказала, что Марию нужно «сопровождать» обязательно, не одной же ей ездить, и Паша подчинилась.
Она подозревала, что они приедут в какое-то очень пафосное место, где расхаживают высокомерные модели с ногами от ушей. И сама дизайнерша наверняка та еще штучка.
Да, студия была – несколько просторных и очень светлых комнат, но никакого пафоса не наблюдалось. Девушка, которая их встретила, тоже была, между прочим, в джинсах, и у Паши немного отлегло от сердца. Стыдно признаться, но она и в самом деле как-то засуетилась. И вот, когда Паша стала успокаиваться, появилась хозяйка студии, к которой они и ехали.
Ну, начинается, подумала Паша. Брюнетка была очень смуглой, очень высокой и двигалась как на пружинках. Негустые, но ухоженные блестящие волосы лежали на аккуратной головке плотно, точно каска – вылитый воин, снявший на время доспехи. Дизайнерша повернулась в профиль и стала похожа на египетскую жрицу – еще лучше. Тем не менее девица прямо излучала шарм или что там еще излучают такие, как она. Даже длинноватый острый нос ее совершенно не портил.
Между прочим, в какой-то момент дизайнерша повела этим своим носом в сторону Артема и прищурилась, едва заметно, но Паша обратила внимание, и он тоже. Потому что вопреки своим привычкам душа компании моментально задвинулся куда-то на задний план, подальше от дизайнерского носа, и затаился. Вот это Паше очень понравилось.
Говорила Лена, так звали девицу, особенно – точно пела, то есть у человека праздник, и он ликует и радуется. Ненормальная какая-то.
Дылда стала показывать Машке и маман свои авторские вещи, и сестрица прямо на глазах похорошела – стала не просто розовой, а розово-золотистой и перебирала плечики с видом лунатика. Маман что-то говорила своим прекрасным особым голосом, а дылда ей подпевала.
Паша ничего перебирать и трогать не стала, а тихонько отступила в узкий коридорчик, куда выходили все открытые двери.
Она осторожно заглянула в ближайшее помещение: несколько женщин что-то строчили на швейных машинах и не обратили на нее никакого внимания. В следующем та, в джинсиках, на пару с каким-то лохматым расправляли на длинном столе кусок ткани, прикладывали к нему листы бумаги и переговаривались: здесь надо так, но тогда здесь не пройдет, а смотри, как можно, сейчас Лене покажем… Лохматый что-то откинул и смял и гордо посмотрел на свое творение. А потом они рассмеялись.
Люди получали удовольствие от своего занятия, вот что. И египтянка, и эти двое. Все они ловили кайф, он был прямо разлит в воздухе, и Паша даже принюхалась, чтобы запомнить, как это пахнет.
– Прасковья, в чем дело, сколько можно звать! Прасковья! – Парочка дружно повернула головы к двери, а Паша вздрогнула и ринулась на зов.
– В чем дело, я не понимаю. Кажется, мы сюда не развлекаться пришли… хотя я не вижу, что бы могли здесь подобрать. Конечно, артист может позволить себе быть иногда эксцентричным, но не в приличном обществе, – голос маман был очень холоден. – У меня есть просто великолепная портниха, проверенная, но она, к сожалению, стала неважно видеть.
И Паша в ту же секунду поняла, что мать недовольна. Недовольна всем: и платьями, и этой «портнихой», и духом мастерской. Ну и само собой, ею, Пашей.
Паша в смятении взглянула на дылду. Презрительный тон матери никого не мог обмануть – она делала выговор. То, что предлагала «эта портниха», не годилось , было ерундой, и Машка вон стояла с разочарованным видом, золотистый румянец погас, она снова превратилась в себя прежнюю и ждала, когда ее отсюда уведут.
