Впрочем, оставалось последнее дело, самое важное, и Паша присела за стол. Поискала листок бумаги, ручку и поразилась – как в гостиничном номере, где есть мебель, какие-то вещи, но нет непредусмотренных мелочей типа писчих принадлежностей. Она снова полезла в рюкзак, достала блокнот и, вырвав из него листок, начала писать.
«Маман… – Паша и задуматься не успела, как слово написалось будто само собой. Все равно как «сударыня» или «мадам», и Паша не стала ничего исправлять. Она так и написала: «Маман! Теперь я знаю правду. Тетю Ангелину я из пансионата забрала, и больше она туда не вернется. Никогда. Я сняла себе квартиру, так что обо мне не беспокойтесь…» Она еще подумала немного, но больше ничего не придумывалось, и потом, самое главное она написала. Все, что может заинтересовать маман. Паша подписалась: Прасковья Хлебникова. Она знала, что беспокоиться не будут, но эта мысль теперь почти не причинила боли, а Татьяне она обязательно позвонит.
Паша вынесла гитару и рюкзак в прихожую, достала из шкафа свои старые сапоги, обулась и только тогда направилась в гостиную. Дверь едва слышно скрипнула, впуская Пашу. Она секунду помедлила на пороге, потом подошла и положила на полированную поверхность стола белую заплатку записки и только тогда повернулась к портрету. Пускай в комнате было еще сумеречно, но лицо отца точно светилось, так что Паша видела каждую морщинку, каждую черточку. Она подошла к портрету совсем близко и встретила отцовский взгляд. «Прощай, папа, и прости», – беззвучно попросила Паша. На женщину, сидевшую в кресле, она даже не взглянула.
Ветер был холодным, но ей показалось, что он пахнет как-то по-особенному – волнующе и… немного тревожно. Это потому что весна, потому что свобода, и она вдохнула глубоко-глубоко.
Ну и куда можно пойти в такую рань, если у тебя нет конкретной цели? «Кто ходит в гости по утрам, тот поступает мудро», – считал один очень симпатичный медвежонок. Может быть, но не в данном случае. Будить Лену в выходной? Жалко. Паша растерянно огляделась по сторонам – так куда же все-таки пойти? Может, в супермаркет? Рюкзак на плече запел, Паша шла и слушала навязчивую однообразную трель. Да что же это с ней такое! Мобильный названивает уже минуту, а она идет себе и идет, сама не ведая куда.
В окошечке высветился безымянный номер, но ей имя и не требовалось. Сердце засуетилось, заспешило куда-то – звонил мистер икс.
– Да, – прохрипела Паша в трубку, и сама не узнала собственного голоса.
– Алло, кто это? – властно вопросила трубка тетиным голосом. А Паша-то было подумала, то есть очень хорошо, что это всего лишь тетя.
– Это я, тетя Геля, я.
– Почему у тебя голос, как у загулявшего матроса?
Почему именно матроса, хотелось спросить Паше, но тогда разговор грозил затянуться, и она промолчала. А тетя уже требовательно спрашивала:
– Ты где?
– На улице, возле супермаркета.
Тетя хмыкнула и повторила в сторону – ясно кому – «у супермаркета». Ясно кто пророкотал что-то в ответ, но Паша не разобрала.
– Когда ты будешь свободна? – спросила тетя и как-то странно всхлипнула.
– Тетя, ты что, плачешь?!
– Что ты, конечно, нет. Это Чипс, он прямо рвется к трубке. Обожает подслушивать и все-все понимает, мне Андрюша сказал. Гениальная собака! Так когда ты освободишься?
Странный вопрос, если учесть, что Паша была свободна уже со вчерашнего дня. Свободна от постоянного места жительства, от работы, от семьи, какая бы она ни была. Даже от некоторых знакомых.
– Я еще не добралась до подруги, – сообщила Паша, надеясь, что тетя не станет выяснять, какое у нее там в это время дня может быть дело. Тетя не стала, она была занята – передавала услышанное дальше по инстанции. Пашу это начинало раздражать.
– Андрюша говорит, чтобы ты от нее сразу позвонила. – Тетя явно отвернулась, послушала и добавила: – Андрюша говорит, что он прямо сейчас может за тобой приехать и отвезти куда надо. Перестань, наконец, облизывать трубку!
– Что?! Я не…
– Да это я не тебе, а Чипсу. Андрюша говорит…
– У меня зарядка кончается, я позвоню от Лены, – быстро сказала Паша и отключилась.
Ничего себе, Андрюша у нас с языка не сходит, он уже дороже родной племянницы… Андрюша! Тетя произносила его имя каким-то вибрирующим голосом, похоже, она просто упивалась обществом этого самого Андрюши. А он даже не снизошел до личного разговора. Хотя и в самом деле, а о чем ему теперь с Пашей разговаривать?
Не распускай нюни, Хлебникова! – похоже, этот девиз становится главным в ее жизни – потом будешь посыпать голову пеплом, а сейчас давай, шевели ногами! И действительно, Паша пошла бодрее. Может быть, он будет общаться с ней хотя бы через посредников?
Лена слушала Пашу, прижимала к губам исколотые пальчики с короткими ногтями и абсолютно не походила на жрицу. В этот момент она походила на встрепанного вороненка, выпавшего из гнезда. При этом подруга смотрела на Пашу такими глазами, что та начала ощущать себя чуть ли не героиней триллера.
– Я бы умерла, я бы там скончалась от страха, – в который раз повторяла Лена. Паша согласно кивала, хотя отлично знала, что Ленка не только бы не «скончалась», а все сделала бы как надо и не подвела. От сознания этого ледяная заноза, чувствовавшая себя в Пашином сердце как дома, чуть-чуть подтаяла.
– И что теперь? – спросила Лена.
Теперь… Если бы Паша знала. То есть она знала, что будет с тетей – с ней все будет в порядке. Сама Паша все начнет с чистого листа. Ничего, она молодая, сильная, она справится. И больше никто не посмеет назвать ее приблудной кошкой, она будет гулять сама по себе. И потом, теперь у нее есть близкий человек, которого нужно опекать и поддерживать. Наверное, между ними уже установилась телепатическая связь, потому что тетя тут же отозвалась телефонной трелью.
– Прошка, ты где? Мы с Андрюшей уже готовы.
– Я тоже готова, – бодро ответила Паша, совершенно не представляя, к чему именно. Хотя, какая разница, теперь она была готова к чему угодно, и Паша продиктовала адрес.
– Так, наденешь вот это. – Лена уже натягивала ей на плечи что-то легкое и теплое. Куртку, и какую! У Паши в жизни не было ничего подобного.
– Не вздумай со мной спорить. С этой минуты я берусь за тебя вплотную! – грозно сказала Лена, хотя Паша даже при большом желании не смогла бы издать ни звука, у нее разгулялись нервы, и ей снова хотелось плакать. И вообще они простились так, будто Паша уходила на фронт, даже коротко обнялись.
В первый момент Паша тетю не узнала – отчего она думала о ней как о старушке? Моложавая и вполне стильная дама в бежевой куртке и болотного цвета брючках. И белые волосы как-то так уложены, словно она только что из парикмахерской. Ничего себе!
Тетя подставила для поцелуя сухую щечку, благоухающую каким-то терпким ароматом, и племянница послушно в нее клюнула. У Паши не было привычки целоваться при встрече, но ничего, пожалуй, она была готова такой привычкой обзавестись. Чипс дружески чихнул и завилял тем, что он сам принимал за хвост. Судя по всему, со вчерашнего вечера он решил считать Пашу своей хорошей знакомой. А вот его хозяин…
