— А сколько дашь? — Ответ немца прозвучал чисто по-русски. — В «Ариадне» мне платили хорошие деньги.
— А мне в моей «Ариадне» платили хорошие пайковые, форму новую получал исправно. И все равно, сколько хочешь? Ну, например, не меньше чем в «Ариадне», так?
— Не меньше, — подтвердил Стофферс.
— Войдешь в мою античумную зондер-команду? Не прогадай, Стофф, в море есть и другая рыбка.
Интересно, призадумался Артемов, стоящий в стороне, куда заведет этот бестолковый разговор. Откуда у Марка деньги? Кинет он, что ли, говоря по-русски, этого немца, если, конечно, операция пройдет успешно. И тут же понял, кто заплатит Стофферсу: Марта. Из своего кармана. Так что в качестве Георг Макс Готфрид Стофферс ничего не терял. Хитро, одобрил действия нового товарища Артемов.
— Какое оружие предпочитаешь? — продолжал опрос Марковцев.
— Что-нибудь помощнее. — Стофферс потряс своими огромными ручищами. — Пулемет, например, дальнобойку. Я хорошо стреляю, — похвалил он себя.
— Годится.
— Только я не один.
— В смысле? — не понял Сергей.
— Со мной уходит, точнее, собрался уходить Макс.
— Так… — Марковцев потер небритый подбородок. — Макс — это кто?
— Мой товарищ. Он разделяет мою точку зрения.
Понял? — многозначительно спросил Стофферс.
«Понял, — кивнул Марк. — Итого нас трое».
Буквально через минуту он познакомился с черноглазым человеком лет тридцати.
Досье на Макса (Максима) Мейера, оперативный псевдоним Авгур. Отец — Леонид — русский, мать — Мария — еврейка. Родился в Минске в 1973 году. После службы в армии в 1994 году вместе с родителями переехал на постоянное место жительства в Израиль. Вошел в подразделение специального назначения «Сайерет Миткал» <В настоящее время в Израиле существуют три основных подразделения спецназа: «Яамам» (отвечает за проведение операций на территории собственно Израиля), «Сайерет Миткал» (действует за пределами страны) и «С-13» (действует в морской акватории, как у берегов Израиля, так и за рубежом). «Независимое военное обозрение».>, был замечен оперативным офицером «Шин Бета» Яковом Гетельманом. Работу секретного агента израильской контрразведки начал со службы «Шевах» — наружное наблюдение; прошел практику в департаменте допросов при административном управлении, четыре месяца проработал в департаменте материально-технического обеспечения операций. В 1997 году после смерти матери переехал на постоянное место жительства в Германию. С 2000 года — сотрудник сыскного агентства «Фаден Ариаднэ».
На следующий день команда пополнилась еще одним членом — «специалистом широкого профиля». Его «выписал» сам Спрут по просьбе Марковцева. Это была серая непримечательная личность с холодными светло-серыми глазами и какими-то нежными, стерильными руками. Сергей Иваненко прибыл на артемовскую дачу с дорожной сумкой и пластиковым чемоданом. Освободив руки, он глянул на каждого:
— Всем привет.
— Привет, — первым отозвался Марк. — Привез все, о чем я просил?
— Мне сказали, что нужно отключить сигнализацию и снять оперативное оповещение.
— Да, — подтвердил Марковцев. — Плюс убить десяток человек. Семья, дети есть?
— Кто живет один, тот живет дольше.
— Ладно… Что в чемодане? — поинтересовался командир группы. — Нижнее белье?
— Женское, — окончательно вошел в контакт Иваненко.
Досье на Иваненко Сергея Ивановича, 1970 года рождения, оперативный псевдоним Хирург. Нештатный сотрудник ГРУ. По заданию руководства занимался обезвреживанием супертонких мин, разработанных в самом «почтовом ящике» ГРУ. Личность весьма засекречена.
Не женат, детей не имеет. Сведения о родителях неизвестны. Отличный стрелок, в совершенстве владеет приемами рукопашного и ножевого боя. Жесток, беспощаден. Как специалист привлекался к диверсионным мероприятиям.
Команда в сборе. Маленькая, но мобильная. Немецкий наемник, израильский коммандос и два спецназовца ГРУ.
Командир группы взял слово:
— Хочу, чтобы вы усвоили следующее: приготовьтесь минимум к пятнадцати годам в восточной тюрьме.
Максимум — к отсечению головы. Стофф?
Георг пожал плечами:
— Готов пойти по максимуму.
— Макс?
— Да, я согласен, — сказал Мейер.
— Сергей?
— Я могу не отвечать на этот вопрос. У меня свои расчеты с руководством управления, — невнятно пояснил Иваненко.
— Мы не сухой закон обсуждаем. Там все просто: любой алкоголик за бутылку проголосует «за».
И под тяжеловатым взглядом Марка Иваненко дал ответ:
— Я согласен. Хотя у меня встречный вопрос: не маловато нас?
Вместо Марковцева ответил Стофферс. Его ответ потряс всех. Для начала немец пренебрежительно хмыкнул:
— В начале «эс-эс» насчитывали всего 280 человек, но уже через четыре года их стало пятьдесят две тысячи.
— Хорошо, — кивнул Марк. — Вижу, что в нашей маленькой семье всего один урод. В процентном соотношении меня это устраивает.
Глава 6. БЕЗ ПРАВА НА ОШИБКУ
23
10 апреля 2004 года, суббота
На душе Артемова стало полегче, когда он узнал, что Борович отказался перебрасывать бойцов «Ариадны» в Дагестан; по идее, лишняя головная боль. Инициатором стала сама Марта. Она сказала, что, имея такой подробный план и сопутствующую информацию, в тренировках на схожем объекте нужды нет. Полковник мог бы снабдить бойцов «Ариадны» дополнительной информацией, чтобы облегчить им задачу. Но то повлекло бы за собой подозрения Марты. Она узнает подробности позже — всему свое время.
Отказываясь от тренинга, Марта автоматически освобождалась от опеки Артемова. Через четыре дня «Ариадна» в полном составе — десять боевиков и глава агентства — вылетает в Бейрут. Билеты куплены, пора прощаться.
Артемов не раз и не два возвращался к своей роли, которую ему отвел Борович: подстраховка — если «Ариадна» вдруг провалит операцию. В любом случае ей нужно пожелать только удачи.
Михаил Васильевич понял еще одну вещь: запросы, которые он делал по невинной, казалось бы, просьбе Боровича, уже «подшиты» к его делу. Они пусть косвенно, но зато документально фиксировали связь бывшего полковника военной разведки с немецкой полувоенной организацией, которая готовилась к силовой операции на территории России. А в случае давления на управление Боровича, легально оказывающего помощь немецкой «Ариадне», телеграммы указывали на ГРУ.
Он сослался на свой контакт, воспроизвел истину — формулировку, которая припомнилась ему за день до появления в конторе Боровича, когда настроение Михаила Васильевича было паршивым. Формулировка показалась тогда до безобразия смешной: кого-то ознакомляя с документами, он не раскрывал источник. Он, оказавшись не у дел, горько усмехался: «Глупость какая-то».
