– И взрослые вам разрешали сюда одним ходить?
– Конечно нет. И от мысли, что мы делаем что-то запретное, еще слаще замирало сердце.
Надежда улыбнулась своим воспоминаниям, а Владимир подумал, как было бы хорошо вот сейчас спуститься на берег, усесться в обнимку на нагретом солнцем валуне и представить, что они с Надеждой одни в целом свете и нет никого роднее их. Волны накатывают, бьются о камень, заставляя теснее прижиматься друг к другу. А затем опускаются сумерки, на далеком бакене зажигается красный огонек, из-за леса медленно выкатывается луна, молочный туман постепенно затягивает все вокруг кисейной пеленой…
– И потом, фамилия, которая начинается с буквы «С»… Как быть с ней?
Нельзя сказать, чтобы грубо, но очень уж не вовремя вырвали Владимира из его мечтаний и вернули в реальность.
– Прости, чья фамилия начинается с буквы «С»?
– Ну, того племянника из Санкт-Петербурга! Ты что, не слушаешь меня?
«Не хватало, чтобы она обиделась», – подумал Владимир и тут же выкрутился с ответом:
– Слушаю, еще как слушаю. Просто снова задумался, а вдруг инициалы К. и С. принадлежат все-таки ей, а не ему?
– Ему! В том-то и дело, что ему! – воскликнула Надежда. – Этому есть подтверждение. К тому же он был таким красавчиком, просто загляденье!
Владимира неприятно кольнуло ее восторженное замечание в адрес незнакомого мужчины.
– Я тоже женщинам, как правило, нравлюсь, – буркнул он с недовольным видом.
– Что?
– Рад, что тебе этот тип понравился, – произнес Владимир холодно и четко, вперив взгляд в пространство.
Надежда удивленно посмотрела на него и пожала плечами:
– Что ж тут такого странного? Увидишь его – скажешь то же самое.
– Кого увижу? Племянника из Санкт-Петербурга, которому в обед лет эдак двести пятьдесят стукнуло? Да и где ты с ним, интересно, познакомилась? Уж не на чердаке ли?
Он и сам не понимал, что его так разобрало, но не мог остановиться. Владимира так и подмывало зло острить и насмехаться.
Девушка внимательно посмотрела на своего собеседника, призадумалась на минуту и со вздохом сказала:
– Пойдем, я тебе его сейчас покажу. Сначала хотела повременить, думала сама разобраться, что да как. Но похоже, ты успокоишься, только когда увидишь его своими глазами.
Однако Владимир не собирался идти на попятный и расставаться с напавшей на него брюзгливостью.
– Опять пойдем! И куда теперь? Так и будем весь день до вечера ходить туда-сюда? То на обрыв, то обратно домой… А может, на другой конец города смотаемся? К твоему Михалычу? Тоже, наверное, красавец писаный…
Надежда даже топнула ногой от раздражения:
– Да что на тебя нашло? Так все было хорошо… – Она не договорила и, резко повернувшись, решительно зашагала по тропинке к дому.
– Вот-вот, хорошо было… – ворчал Владимир, тащась за ней следом.
По дороге он, правда, малость поостыл и переступил порог Надеждиной комнаты в более или менее мирном настроении. Но все его напускное пренебрежение и равнодушие как рукой сняло, когда девушка положила перед ним на столик нечеткий фотографический снимок.
Владимир даже привстал в кресле, не веря своим глазам.
– Можно… можно, я его возьму в руки? – запинаясь, спросил он.
Он долго и пристально всматривался в фотографию. Даже если бы у него в руках вдруг оказался подлинник Леонардо да Винчи, Владимир и то не испытал бы большего потрясения. Перед ним было изображение двойника молодого человека, портрет которого он написал позапрошлой ночью.
– Быть такого не может, – прошептал он, запуская одну руку в волосы, а другой продолжая сжимать снимок.
– Это ты про инициалы? – спросила Надежда и понимающе хмыкнула. – Я тоже, когда увидела, чуть с ума не сошла…
Но молодому человеку было не до каких-то там инициалов. У него самого ум заходил за разум, однако совсем по другой причине. То, чему он сейчас стал свидетелем, более того – к чему приложил руку, откровенно попахивало или переселением душ, или божественным откровением, или потусторонней ерундистикой, к которой Владимир был не готов. Нет, поговорить о реинкарнации, о жизни после жизни он был совсем не прочь, особенно в подходящей компании и под соответствующую закуску, но столкнуться с нечто подобным нос к носу… Словом, было от чего впасть в ступор.
– Да отстань ты со своими инициалами! – раздраженно бросил он. – Не видишь, что ли, что происходит?
Да, Надежда видела. Видела, что поделилась с ним самым сокровенным, рассчитывала, что он разделит с ней ее радость открытия, а нарвалась на откровенную грубость.
– Отдай! – потребовала она и, прежде чем Владимир успел среагировать, выхватила фотографию у него из рук.
Только в эту минуту он осознал, насколько неадекватно повел себя.
– Прости… – начал было Владимир.
Но ожидание определенной реакции от – как она считала – единомышленника было столь велико, а результат оказался настолько противоположным, что теперь уже Надежда вознегодовала. «Мне и так все ясно про этих двоих, а этот наглый и невоспитанный тип пусть прозябает в неведении», – подумала она и холодно произнесла:
– Ничего не желаю слушать. И вообще, я хотела бы остаться одна.
– Хоть скажи, откуда у тебя этот снимок, – взмолился Владимир, понимая, что совершил непростительную оплошность.
– От верблюда! – ответствовала Надежда, весьма довольная собой.
Ему оставалось только покинуть комнату. Если собеседница пришла в такое расположение духа, что дает подобные ответы, лучшее, что можно сделать, – это дать ей время успокоиться. Но ему-то каково придется! Он же вконец изведется от неизвестности…
А Надежда решила выдержать характер и помучить Владимира. Она прекрасно понимала, что возбудила его любопытство, что снимок потряс его до глубины души, значит, когда она решит сменить гнев на милость, он не встанет в позу и с радостью пойдет на примирение. «Дня два, не больше, – подумала Надежда. – Надо же узнать, что так его поразило. А пока, если возникнет необходимость, буду общаться с Богдашей. С ним я чувствую себя на одной ноге, не то что с Филиппом».
Девушка повесила фотографию на стену рядом с портретом, чтобы молодой человек хоть таким образом оказался подле своей суженой, и стала делать все возможное, чтобы не слишком часто попадаться на глаза троицы снизу. Они как раз собрались в доме все вместе.
– Итак, что предпримем, господа? – осведомился Филипп, обводя приятелей вопрошающим взглядом.
В окно заглядывали ранние звезды, в доме они были одни. Надежда сообщила запиской, адресованной Богдану, что собирается в гости к тетиной подруге Марии Семеновне и ее дочери Анюте, своей детской приятельнице, а то, дескать, неловко получается: она в городе уже давно, а с ними толком даже за столом не посидела и о своем житье-бытье в столице не рассказала. Наверняка беседа зайдет за полночь, и она, скорее всего, останется у них ночевать.
