Она невольно подняла на него взгляд. Неужели он с такой легкостью готов с ней распрощаться? Обидно, что ни говори. Где-то в глубине души Тина все-таки ждала, что за нее будут бороться. И самое обидное – Максим это понял.
– Прости, – снова произнес он, но уже с оттенком иронии. – Как выяснилось, я не герой твоего романа.
Максиму удалось всего одной фразой дать ей понять, что ему известно если не абсолютно все, то вполне достаточно, чтобы сделать невозможным продолжение их отношений. Конечно, в любой другой ситуации Тина могла бы кинуться ему на грудь, умолять простить, обещать, что ни на кого больше даже не посмотрит. А сейчас ей оставалось только повернуться и, понурившись, побрести к двери.
Но у самого порога она вдруг обернулась и сказала:
– Ты самый хороший человек из всех, кого я знала. Не думаю, что когда-нибудь в жизни мне еще посчастливится встретить…
Тина не договорила и поспешно вышла.
Максим не без облегчения откинулся на спинку кресла. Он боялся предстоящего выяснения отношений, боялся слез, истерических уверений, что больше такого не повторится. Все это было бы тягостно для них обоих, поскольку для себя он уже все решил. И решение было не в пользу бывшей невесты.
Однако не было ни слез, ни покаяния. И от этого Максим проникся к Тине чуть ли не уважением. Если у него от напряжения дрожали пальцы, то каково пришлось ей, бедняжке? «Что бы там ни случилось, Тина вела себя весьма достойно», – подумал Максим. Но, странное дело, он не испытывал того горького чувства утраты, которого так опасался.
«Неужели и впрямь мы, мужики, – собственники по натуре? Нам надо обладать, а не любить. Ведь любить – значит понимать и прощать… Или я не прав?»
Максим постарался прислушаться к тому, что творится внутри него. Но тут в кабинет, предварительно постучавшись, вошла секретарша. На губах – улыбка, во взгляде – тревожное ожидание, в руках – чашечка с кофе.
– Я не вовремя? – спросила она.
– Ты всегда вовремя, – машинально ответил Максим и неожиданно понял, что банальная «проходная» фраза как нельзя лучше соответствует состоянию его души.
Вот те на: не успел распрощаться с одной девушкой, как уже выдает авансы другой! Чем же тогда он отличается от таких, как, скажем, тот же Вениамин Диктов?
Глава 11
– Слушай, а мне ее жалко, – сказала Альбина, ставя чашку перед ним на стол, и мысленно добавила: «Теперь жалко, когда я догадываюсь, чем кончился их разговор. Это ж надо такого парня упустить, и исключительно по собственной глупости!»
– Да мне, по правде говоря, тоже… Но сделанного, как известно, не воротишь, – ответил Максим и вопросительно посмотрел на Бину: – Поедем вечером ко мне?
Она собралась уже было согласно кивнуть, как он поспешно добавил:
– Ты только не подумай ничего такого. Ну, мол, не успел с одной расстаться, как уже…
– Да все я понимаю, – перебила его Альбина. – И ничего такого думать не собираюсь. Только давай сделаем так, чтобы никто ничего не заметил. И слухи пойдут, и перед Тинкой как-то неудобно. Ей и так сейчас несладко, а мы еще будем душу травить. – И подумала: «Боже, как легко и приятно быть великодушной, когда судьба тебе благоволит».
– Ты такая чуткая, – растроганно произнес Максим. – Тогда после работы жди меня за углом, возле универсама. Там всегда машин полно, на нас никто не обратит внимания.
Альбина наконец сделала то, что собиралась сделать с самого начала их разговора, – кивнула. И сказала, как выдохнула:
– Договорились.
Вообще-то по законам жанра ей следовало возненавидеть бывшую лучшую подружку. Классическую лучшую подружку, которая увела у нее из-под носа большую и светлую любовь. Но сейчас, по прошествии месяца, Альбина уже сомневалась: а была ли эта любовь? Да, слов нет, Венчик будоражил ее воображение, очень хотелось превзойти всех его девушек, доказать всем и каждому, что ей, простой секретарше, удалось то, что было не под силу всем этим актрисулькам и прочим длинноногим девицам театрально-киношной тусовки.
Но когда казалось, она крепко держит за хвост самого журавля, а не пресловутую синицу, наступило прозрение. Ее Венчик был вовсе и не ее, а «всехний». Точнее, он по-прежнему не мог пропустить ни одной юбки.
Конечно, Бина переживала, воочию убедившись в его предательстве. Но в первую очередь ей было бесконечно жаль душевных сил, затраченных впустую на приручение неисправимого бабника и эгоиста. Ни секунды в его присутствии она не принадлежала себе. Впрочем, и в отсутствие Венчика Альбину занимали мысли исключительно о нем: как сделать так, чтобы он понял: лучше, чем с ней, ему не будет ни с кем. Совсем как по системе Станиславского, она пропускала ситуацию через себя и не знала ни минуты покоя.
На что стала бы похожа жизнь, добейся Альбина желаемого – обручального кольца, она не задумывалась, а, наверное, стоило бы. Вряд ли ее хватило бы надолго. Когда новизна и прелести семейного очага приелись бы Венчику, он вновь пустился бы во все тяжкие. И что тогда? Взывать к совести, которой нет? Изводить ревностью, которая вызывает у мужчин лишь раздражение?.. Недели, проведенные в погоне за мечтой, оказались по сути временем, вычеркнутым из ее жизни, а Венчик воспринимал суету и хлопоты вокруг него как само собой разумеющиеся.
«Хорошо, что только недели, – утешала себя Альбина. – А если бы я не поднялась тогда в приемную, он бы так и обманывал меня? Конечно, и даже не считал бы это обманом. Если всем хорошо, зачем морочить себе голову какой-то морально-этической дребеденью позапрошлого века, наверняка рассудил бы он».
Непонятным для Альбины оставалось лишь одно: как могла Тина дойти до такого? Позариться на чужого мужчину, когда есть свой, причем не хуже и с серьезными намерениями. Уж кому, как не ей, доверенной Тининой подружке, было знать об этом.
Но, судя по понурому виду, счастья ей это не принесло. Да и с Венчиком они, похоже, после того раза больше не виделись. Получалось, как в популярной песне времен молодости Альбининой мамы: «Если к другому уходит невеста, то неизвестно, кому повезло». Выходило, что не Тине.
Альбина возилась в кухне и тихонько напевала себе под нос:
– То неизвестно, кому повезло…
После жуткой нервотрепки последнего времени, после стольких дней лицедейства – во имя вроде бы великой цели – она отдыхала душой. Смеялась, когда было весело, говорила то, что думает, готовила то, что любит, а не с оглядкой на другого человека. Не ловила его взгляды, не толковала его жесты, не искала тайный смысл в самых незамысловатых фразах. Словом, Альбина снова стала самой собой и несказанно этому радовалась. Так, наверное, чувствует себя яхтсмен-одиночка, который, на пределе физических возможностей пережив ужасающий шторм в океане, вдруг оказался в уютной, защищенной от всех ветров гавани и зарекся когда-либо покидать ее.
«Нет, экстрим точно не для меня, – поняла Бина. – Я бы долго не продержалась. Только, чтобы понять это, нужна трезвая голова».
