– Сгинь… кыш… исчезни… – еле слышно произносили ее губы. – Чур меня, чур…
Заклинания не помогли, и Венчик уже было заключил ее в объятия, как Тина вдруг словно вернулась к действительности. Она уперлась ладонями ему в грудь и, сощурившись, зашипела, как разъяренная кошка:
– Не смей прикасаться ко мне, слышишь! И вообще, что тебе надо? Альбины здесь нет, она в отпуске, а я не желаю тебя видеть. Сейчас сюда придет человек, и мне очень не хочется, чтобы нас застали вместе!
Венчик был ошеломлен и слегка обижен подобным приемом. К такому продюсер был непривычен. Он отступил к дивану и опустил руки.
– Ну, во-первых, я не к Бине пришел, а к тебе, – многозначительно произнес Венчик. – А во-вторых, никакого человека не будет. Это я звонил в бухгалтерию, якобы из редакции.
– Зачем? – спросила Тина.
– Нужно же было найти способ повидаться с тобой наедине, – признался Венчик и не удержался, чтобы не похвалить себя: – Ну, разве я не молодец?
– А почему в бухгалтерию?
– Там мой голос не так хорошо знают. – Венчик решил, что самое трудное уже позади, и подмигнул Тине: – Ты бы, наверное, со мной по телефону даже разговаривать не захотела. Так ведь?
Тина медленно кивнула. Все верно, она не хотела не только говорить с ним, но и видеть его. Лучше всего было забыть о существовании этого человека. А он, как нарочно, вальяжно развалился на диване – том самом диване! – закинул ногу на ногу и приглашающе похлопал ладонью рядом с собой.
– Садись, малышка. Поболтаем…
Но Тина осталась стоять, не сводя с него пристального взгляда. Самовлюбленный павлин, эгоист до мозга костей, безответственный тип и уж точно не мужчина, с которым хочется быть и в горе, и в радости, в ее понимании. Сказать бы все, что она о нем думает, выставить вон, наорать или расплакаться от бессильной ярости, в конце-то концов…
В глазах и правда что-то налилось, набухло, мешая видеть, искажая картинку. Тина на секунду зажмурилась, а затем снова уставилась на Венчика. «Еще чуть-чуть посмотрю. Запомню, какой он, до последней черточки, а потом… потом укажу ему на дверь, – помимо нее проносилось в мозгу. – Еще только одну минуточку, а там…»
Пауза явно затягивалась, и Венчик почувствовал себя неуютно. Все складывалось совсем не так, как он рассчитывал.
– Ты что, не рада меня видеть? – спросил он, впервые сомневаясь в ответе.
Сказать правду или солгать? Да и что считать правдой, а что ложью? И тут Тина поняла, что от слов, которые она сейчас произнесет, возможно, будет зависеть ее дальнейшая жизнь.
И она сказала не то, что хотела, а то, что должна была сказать. Твердо, без каких-либо эмоций и надежд на то, что ее слова воспримут как шутку.
– Нет, не рада. Я вообще предпочла бы тебя больше никогда не видеть.
Все. Назад дороги нет. Тине вдруг показалось, что она, как Снежная королева, состоит из одного льда. Сердце не бьется, душа ничего не чувствует, губы шевелятся, как у послушной чужой воле марионетки.
Наверное, это выглядело впечатляюще. Во всяком случае, Венчика проняло. Он разом изменился – так внезапное потрясение выворачивает человека наизнанку и демонстрирует, что у него таится внутри. Этот никогда не теряющийся ни в каких ситуациях мужчина с ходу поверил ее словам – и испугался. Венчик оказался не готов даже не к тому, что его пошлют куда подальше, а к тому, что он примет это так близко к сердцу.
Катастрофа. Бездонная пропасть, в которую страшно заглянуть, и она вдруг разверзлась у его ног. Абсолютная, бесконечная пустота впереди. И это в тот момент, когда он ощущал себя завоевателем мира.
Венчик поднялся, плохо осознавая, что делает, хотел было что-то произнести, но в голове не нашлось ни одной путной мысли. Обреченно махнул рукой и побрел к двери, совершенно не думая о том, как выглядит со стороны. Ссутулившись, шаркая подошвами.
Как только в коридоре смолкли его шаги, Тина рухнула на стул и закрыла лицо ладонями. Когда звон в ушах прошел, а онемевшие руки стало покалывать горячими иголочками, девушка выпрямилась и с горечью прошептала:
– А разве у меня есть выход? – и подумала: «Как же я все это выдержала? Наверное, потому, что теперь не одна…»
Продюсер Вениамин Диктов чувствовал себя последним идиотом, и уже не первый раз, когда оказывался наедине с этой девицей. Провинциальная дальняя родственница его бывшей жены, да она в подметки не годилась всем без исключения его подружкам! Взять хотя бы Милолику – интеллигентная, рафинированная девочка, с высшим столичным образованием, умненькая и без комплексов…
– И что с того, – спросил самого себя Венчик и грустно вздохнул, – если это не то, что тебе нужно?
Но почему? Почему?!
«Да потому, что все очень просто и доступно. Не хватает азарта погони», – решил было Венчик и на несколько минут даже воспрянул духом. Но нет, себя не обманешь. Все было гораздо сложнее. Однако искать ответ, копаясь в себе самом, было страшновато. Вдруг истина, что откроется, потрясет до основания все устои его существования?
Тут, на его счастье, позвонили со студии, и привычные суета и нервотрепка, сопровождающие создание любого сериала, закрутили Венчика. Как он обрадовался им, этим всегдашним проблемам, от которых под вечер раскалывается голова и не остается сил думать о чем-либо!
«Все утрясется, устаканится, – уговаривал он себя. – А иначе просто быть не может. Столько лет все шло распрекрасно, и вдруг на тебе, какая-то девица из головы не выходит! И ведь было бы с чего. Ну не влюбился же я в нее в самом-то деле…»
Но роковое слово «влюбился» было произнесено, пусть и мысленно, и теперь все чаще и чаще стало приходить на ум. Сначала реакцией на него была ироничная ухмылка: мол, подобное может случиться с кем угодно, только не с ним. Потом недоумение: и чего это всякая белиберда лезет и лезет в голову? А затем, как гром среди ясного неба, однажды в сознании возникла мысль, от которой у Венчика мурашки побежали по коже: а что, если это правда?
Нет, нет и еще раз нет! Не сразу, только по прошествии некоторого времени Венчик принялся анализировать свои чувства к Тине. Будоражащие воспоминания о пережитом приступе головокружительного безрассудства порой переходили в сценки умозрительного будущего вдвоем. Венчик представлял, как они с Тиной идут куда-нибудь вместе, как коротают вечера дома, как принимают гостей, как отдыхают на каком-нибудь модном курорте и все такое прочее. Но в конце концов неотвратимо возникало видение полутемной комнаты и сброшенной второпях серебряной босоножки. Круг как бы замыкался: опять возникало желание заново пережить те захватывающие мгновения. С чего начал, тем мечтал и кончить. Ну и разве это любовь?
У Венчика, несмотря на множество связей, а может, именно благодаря им, сложилось четкое представление о том, что собой представляет сие великое чувство. И оно, по его мнению, не имело никакого отношения к современной жизни. Теперь не то что раньше. Никто не будет жертвовать собой ради любимой, гробить свою жизнь во имя счастья близкого человека и тому подобное. Приносящий взаимную выгоду разумный компромисс предпочтительнее страданий, выпавших на долю, к примеру, тех же шекспировских героев. А о безоблачной любви, о любви без препонов и рогаток, без слез и надрыва ему не доводилось ни читать, ни слышать.
