Мы с Трисией почти одновременно издали тяжкий вздох, отработанный за долгие годы наблюдений за романами подруги. Почему-то ее самые большие любовные разочарования всегда начинались с этой глубокомысленной фразы: «У него невероятное чувство юмора». Не то чтобы мы с Трисией не ценили в мужчинах это качество, просто Кэссиди очень трудно рассмешить, и она готова закрывать глаза на самые серьезные недостатки — плохие манеры, долги, наличие жены — и оставаться с шутником куда дольше, чем допускает благоразумие. Очередной разрыв приводит лишь к тому, что ее требования только растут, так что следующему ухажеру приходится изрядно поднапрячься, чтобы завоевать место в ее сердце.
— Когда ты нас с ним познакомишь? — спросила я.
— Не знаю.
— С чего вдруг? — фыркнула Трисия. — Мы недостойны подобной чести?
— Вовсе нет. Просто он очень стеснительный, а мне не хочется, чтобы вы на него накинулись. Такого напора он может и не выдержать.
— Как ты думаешь, это комплимент? — повернулась ко мне Трисия. Кэссиди как раз вернулась из кухни с подносом, на котором теснились кофейник, лед, сливки, сахар, три вида итальянского сиропа и бокалы. Она поставила поднос на стол, и мы принялись колдовать над своими емкостями, давясь от смеха, как дети, которым попал в руки набор юного химика.
— У Аарона тонкая, ранимая душа, и мне нужно подумать, как лучше вас представить друг другу.
— Он орхидея или все-таки физик? — спросила Трисия.
— Вот вы, например, помните принцип неопределенности Гейзенберга? — спросила Кэссиди безо всякой логики.
— Не тот ли самый, по которому я никогда не знаю наверняка, какие туфли надеть с новым платьем? — предположила я.
— Нет-нет, по этому принципу чем больше мужчина тебе обещает, тем непонятнее, чего он на самом деле добивается, — сказала Трисия.
— Суть его в том, — пустилась в объяснения Кэссиди, которая на уроках естествознания спала больше, чем мы с Трисией, вместе взятые, — что наблюдение за элементарной частицей мельче атома влияет на ее движение, поэтому невозможно определить ни ее направление, ни скорость.
Мы обе не нашлись что ответить, и Трисия неопределенно заметила:
— Почему-то мне это кажется очень печальным.
— Нет, — возразила Кэссиди с той же таинственной улыбкой, — это лишь означает, что поскольку я все еще пытаюсь определить направление и скорость…
— Хочешь сказать, что ты не покажешь его нам, пока не поймешь, в каком направлении и с какой скоростью ты двигаешься? — предположила я.
— Вот именно.
— Но это может продлиться целую вечность, — надулась Трисия.
— Давай-ка придерживаться научной терминологии. Рассмотрим прецеденты: когда это Кэссиди требовалась вечность, чтобы понять, как она относится к мужчине? — спросила я.
Трисия протестующе замахала руками:
— На этот раз ее прошлый опыт ни при чем: прежде она никогда не прогуливала работу и не надевала чужие вещи.
Кэссиди расхохоталась.
— Потерпите еще чуть-чуть. Самую малость.
— Разве только до пятницы. Покажешь его нам на гала-представлении Эмиля Требаска, идет?
Кэссиди потянула носом воздух:
— Нюхом чую, что ты что-то задумала.
— Вовсе нет. Мне поручили решить, кто будет сидеть за нашим столом, а мне, естественно, хотелось бы, чтобы вы обе пришли с кавалерами, которых выберете сами. Для нас с Трисией это отличный повод познакомиться с Аароном. К тому же твой физик объяснит нам, как в результате дефиле Эйлин в мире моды появится черная дыра.
Я изобразила, как Эйлин пройдется по подиуму, насмешив Кэссиди. Трисия откинулась на спинку стула, задумчиво позвякивая кубиками льда в своем бокале.
— Значит, ты с Кайлом, Кэссиди с Аароном, а я… гм…
Кэссиди красноречиво выгнула бровь дугой.
— Твой список претендентов наверняка длинный и разнообразный.
Трисия покачала головой:
— Скорее он скучный. Вы-то придете с теми, кто вам нравится, а мне придется мириться с тем, кого я в силах вытерпеть.
Кэссиди вскочила на ноги:
— В таком случае пора на охоту. Что скажете, девочки? Заглянем в наши заповедные угодья и посмотрим, не водится ли там кто-нибудь поинтереснее!
— Тебе надо работать, — покачала головой Трисия, — а у Молли назначена встреча. Не волнуйтесь, я что-нибудь придумаю.
— В конце концов, всегда можно пойти в дорогой отель и поискать там достойного кандидата, — предложила я.
Мы ввели Кэссиди в курс дела, и я объяснила, в чем щекотливость сегодняшней встречи с Донованом. Теперь, когда у меня появилась новая гипотеза, мне еще больше не терпелось с ним увидеться.
— Ты с ним поделишься? — спросила Кэссиди.
— Наверное, пока у меня нет улик, это было бы безответственно.
— Разве ты с ним не заодно?
— Поосторожнее со словами. Я собираюсь с ним встретиться, и мы обменяемся информацией. Все исключительно по делу.
— Может, Молли понадобится поддержка? — обрадовалась Трисия.
— Тебе нужна наша помощь, — с готовностью отозвалась Кэссиди.
— Лично я могу себе это позволить. Но я шага на улицу не ступлю, пока ты не оденешься поприличнее, — сказала Трисия.
— Сейчас переоденусь.
— Только давайте договоримся, — вмешалась я, — вы доверяете мне, а не ему, хорошо?
— Тебе нужна наша клятва? — спросила Кэссиди.
— Нет, пожалуй.
— Как здорово, что ты наконец-то получила задание, о котором так мечтала, и мы не допустим, чтобы кто-нибудь все испортил, — сказала Трисия. — Только имей в виду, если Донован не нравится Кайлу, тебе лучше быть начеку.
— Или прийти на встречу в сопровождении подруг, — признала я. Я была рада пойти на встречу с подругами, к тому же хорошо понимала: так я сразу дам понять Доновану, что у нас с ним чисто деловые отношения.
Кэссиди ушла в душ, а мы попивали кофе, хорошо зная, что выйдет она не раньше, чем через полчаса. Мы обе позвонили на работу, убедились, что там обойдутся без нас, и вернулись к интересующей нас теме.
— Как ты думаешь, к чему столько таинственности? — спросила я.
— Либо он женат, или урод уродом, или уж настолько хорош, что она опасается, как бы мы его не отбили. И тогда можно ждать чего угодно: ведь обычно она не проявляет таких собственнических настроений.
Я медленно кивнула, вспоминая прошлые увлечения Кэссиди. Трисия права: раньше Кэссиди ни разу не вела себя как собственница — большинство ее бойфрендов никого, кроме нее, не замечали.
А ведь такая собственница сделает что угодно, лишь бы удержать возлюбленного. И уж она никому его не отдаст. Скажем, Гарт расставался с Гвен, а кто-то в Гареме решил воспользоваться шансом и, получив от ворот поворот, свел с ним счеты. Они так и стояли у меня перед глазами. Во всех чувствовалось напряжение, разве что за исключением Линдси и Франчески, и все до одной отзывались о Гарте с благоговением, даже Венди, несмотря на ее ядовитые выпады. Все дело в горе или в чем-то еще?
