— «Что такое вечность?» — «Дитя играющее, кости бросающее, то выигрывающее, то проигрывающее». — «А что такое люди?» — «Смертные боги». — «А что такое боги?» — «Бессмертные люди». Помнишь?
— Откуда это?
Измучили страшные боли по ночам… Что я должен понять из этого диалога с болью? К дьяволу униженных и оскорбленных. Не хочешь — не будь. Хочешь — будь. Как все просто. Вот вход, вот ключ, а не попасть в эту дверь! Перед глазами кем-то заботливо порезанная на скриншоты жизнь и китайский церемониал инь-хунь, когда одинокого мертвеца женят на одинокой покойнице, чтобы на том свете не скучать. Боль исчезает и тут же появляется снова. Панта реи?
[27]
— Гераклит. — Глеб наполнил коньячные бокалы. — Мне у него нравится еще о космических героях. Лучший из космоса — это мусор, выброшенный куда попало. За довольство малым! Человек ведь чем больше получает, тем только больше ему еще хочется.
— Да? Не надо мыслить шаблонами! Это все слова. Вот кому дают пять лет строгого режима, тому мало не кажется. То-то!
Глеб закончил историю. Колька сходил за водкой. Выпили молча, чокнулись без звука пластиком, едва касаясь пальцами друг друга.
— А ты разве служил? — Глеб припоминал в своей голове сведения, которые до него доходили по слухам.
— Я в армию ушел в девяносто первом. Вернулся нормально, без косяков. С чистыми погонами, гепатитом В и краповым беретом. Служил в дивизии ДОН, в спецназе, еще до всех чеченских событий, но уже тогда было ясно, чем пахнет этот странный плов из кавказского темперамента и российского разгильдяйства. Меня было чуть не забрали в Морфлот. Месяц пил не просыхая, провожая каждую неделю в армию кого-нибудь из пацанов. А однажды пропал перед собственным призывом на два дня. Мать обыскалась, а я спал у друга Лешки в соседнем подъезде. «Ты же в армию идешь», — орет мать. «Да без проблем», — говорю. И пошел, только уже не во флот. А Лешку… Лешку потом подвесили за ноги в учебке и избили. Сердце не выдержало, приступ, комиссовали… Однажды случилась командировка у нас в село Чермен, на границе Осетии и Ингушетии. Эти командировки были постоянными, собственно для таких операций и были созданы ДОН и ОМСДОН, — там, кстати, служил Валерка, еще один наш с тобой одноклассничек, Лобыш, он позже получил ранение в Карабахе.
— Мы с ним изредка видимся. У него эпилепсия.
Колька покачал головой и продолжил:
— Так вот, в Чермене тогда было весьма неспокойно, днем патрулирование, ночью оборона собственных лагерей. Однажды приходит в часть офицер и говорит, так, мол, и так, мать твою дивизию, присмотрел я один пустующий особняк в центре села, сегодня ночью выезжаете и выносите оттуда мебель и прочие ценности. Документов не брать, форма одежды номер восемь — что спиздил, то и носим. Вопросы есть? Вопросов не было.
Собрались с вечера налегке, БТР довез до места. Перебрались через забор, открыли дом, стали паковать вещи для офицерского гнездышка. Через какое-то время услышали шум подъезжающих автомобилей. Кто приехал и зачем, выяснять резона не было никакого. Там лица мужского пола не выходили из дома после захода солнца без автоматического оружия. А у наших орлов только один АКС с обоймой на троих — ехали-то налегке. Слышны переговоры, нас окружают, но преимущество в том, что никто не знает расклада сил. И тут, вдалеке, как симфония, тишину ночи прорезает рокочущий баритон БТРа. Это возвращается водитель за офицерским добром. Но, конечно, никто, кроме трех мушкетеров, не знает о том, что машина пуста… На беду, водитель заплутал. Рев двигателя то приближался, то удалялся, в таких условиях ни одна сторона не решалась на активные действия. Тут моему товарищу пришла в голову замечательная мысль. Кроме АКС мы взяли с собой станковый фонарь большой мощности, фольклорно называемый «Драконом». Включили его и направили вертикально вверх — луч прожектора визуально координировал незадачливого грузоперевозчика. Но все обошлось. Потом я в госпитале месяц отвалялся на Суворовском, потом дембель. Вернулся в неизвестную страну, как с Луны прилетел. Пошел в частную охранную фирму. Провернул немного халтурных дел, с работы слетел, ушел к конкурентам. Там переметнулся в другие дебри — девочек охранять, выбивать бабосы с борзых. Потом вот ногу отняли. Все, что заработал, надо было продавать, менять сосуды на ногах на пластмассу. Вышел — ап! Опять никому не нужен… Сам себе не нужен, как в том анекдоте.
Глеб извинился, набрал номер телефона визитера, поездка к которому не состоялась, и перенес встречу.
— А молодые откуда? Тоже служили?
— Коллеги. Мне бы еще одного, у меня была бы звездочка.
Глеб поймал себя на мысли, что ему как-то неловко — на нем вот надеты относительно новые штаны и целые ботинки, как будто все это он украл. У Кольки. И все это так неважно вдруг стало, все показалось противным, это сравнение, лишним. Пока он продолжал свой рассказ, в голове промелькнула еще одна совершенно уже нелепая мысль, что и нога у него тоже, вероятнее всего, лишняя. Выпили.
— Не женился? — спросил Колька.
— Да так… Гражданский, гостевой брак.
— Гостевой? Для меня брак раньше тоже был чем-то вроде территории, обнесенной глухим забором. Снаружи хочется внутрь, изнутри — наружу… Но вот нашел же себе тихий омут с чудными чертями, и так мне там хорошо! — Он мечтательно посмотрел в потолок. — Курить вот бросил. У жены аллергия.
Странное дело, Колька всегда виделся ему каким-то неприятно замусоленным и небрежным, даже по молодости. И дома у них не то что бы было грязно, но злые языки советовали на выходе вытирать ноги. Учителей в школе всегда интересовало, кто носит его одежду, пока она чистая. Друзей, если вспомнить, особенно у него никогда не водилось, он был замкнут. Казалось, крикни он в лесу «Я», эхо пошлет его на три советских буквы. Это, наверное, их и сблизило. Вопреки всему, включая здравый смысл, на него со страшной силой западали девицы. Размышляя над этим феноменом, Глеб еще в юности пришел к выводу, что тайна крылась именно в Колькиной закрытости, в его таинственности и отстраненности, и даже старался в чем-то подражать ему.
— Устал я в свое время жить так, как будто всю жизнь у кого-то подворовываю, понимаешь? Из метро скоро уйду. Перед женщиной своей неудобно. Сейчас вот осваиваю цифровую технику, купил фотоаппарат. Ты знаешь, так это классно. Подумываю даже насчет учебы. Мир увидел в другом свете.
— Как зовут жену?
— Лидочка. Я видишь какой загорелый? Это мы в Египет ездили два месяца назад. Я на одной ноге и на верблюде. Представляешь такое? У меня было две ноги — я никуда не ездил! Господи, какой я был дурак, Глеб! Я плавал в море! Страшно подумать, что бы со мной было, не появись она в моей жизни… Купил там кольцо у арабов в магазине, растянули на восемь размеров. Камень выпал. — Он показал кольцо на безымянном пальце. Тепленько там у них… Я бы дайвингом хотел позаниматься, но для этого надо хотя бы сутки не пить пива. Дураки. Как же сутки без пива на жаре?
