– Джек?
Мужчина вздрогнул и вышел из транса. Несколько секунд он просто таращился на детей, потом, видимо, вернулся мыслями к действительности и ответил:
– Думаю, что-то около полуночи. То есть концерт кончается в десять тридцать, но потом будет прием.
– А кто привезет маму домой? Вы? – спросила Лили, уперев руки в бока и подозрительно оглядывая Джека.
– Да. Буду шофером и телохранителем. И вот еще что. Давайте-ка я оставлю вам номер своего мобильника: вдруг что-то понадобится или вы соскучитесь. А мы будет на связи.
– А он головастый, – пробормотала Лили и, прежде чем Саманта успела выговорить ей за грубость, быстро исправилась: – Нам будет гораздо спокойнее, если мы будем иметь возможность связаться с вами или мамой. Спасибо.
Хмыкнув, Толливер покинул кухню и отправился в сторону кабинета, видимо, на поиски ручки и бумаги. Сэм тут же повернулась к дочери и прошипела:
– Если бы я тебя не любила и не вложила бы в тебя столько сил, я бы сейчас с удовольствием свернула твою худую шею.
– А можно я поучаствую? – кровожадно поинтересовался Грег.
– Мама! Не уходи! – Грег на минуту ослабил внимание, и Дакота вырвал ручку у брата и бросился к матери. Саманта не успела ничего сделать: перепачканные маслом от пирожков ручонки Дакоты крепко-накрепко вцепились в подол платья.
– Зайчик мой, маме нужно на работу. Ну же, отпусти. Я скоро вернусь, обещаю!
Она попыталась разжать его пальцы, но Дакота упрямо выкручивался, и несколько красных бусинок, нашитых на подол в качестве украшения, уже опали на пол красными осенними ягодами.
– Дакота, прошу тебя, не рви мамино платье! Мама идет на праздник и должна быть красивой. А это единственное платье, которое у меня есть!
– Нет-нет-нет! – Малыш изо всех сил цеплялся за Саманту, и единственным утешением для нее явилось то, что следы от грязных пальчиков были практически не видны благодаря тем же бусинкам и глубокому тону ткани. А ведь хотела купить белый брючный костюм – вот тогда точно идти было бы не в чем!
– Эй, Дакота Бенджамин.
Голос Джека был спокоен и звучал негромко, но малыш тут же уставился на Толливера круглыми голубыми глазками. Несколько секунд он сопел, потом вдруг успокоился. Пальчики разжались, и очередные бусинки посыпались на ковер. Дакота улыбнулся и сказал:
– Привет, мистер Джек.
Джек протянул мальчику карандаш и со всей серьезностью попросил:
– Ты не мог бы мне помочь? Я буду говорить цифры, а ты запишешь номер моего мобильного телефона.
Дакота отвел глаза и нахмурился. Вытер нос. Облизал варенье, обнаруженное на запястье. Потом не без укора заявил:
– Мне всего тли годика. И я не знаю пока цифл. Зато я знаю буквы! Некотолые… Вот «Д» знаю, потому что мое имя начинается с «Д». А Глег и Лили знают все цифлы и буквы.
– Понял, – огорченно протянул Джек, и Сэм улыбнулась.
Толливер был явно обескуражен, но она все равно была приятно удивлена тем, что он нашел быстрый и верный способ отвлечь малыша. А то, что не рассчитал с возрастом – неудивительно для мужчины, который вообще никогда прежде не имел дела с маленькими детьми.
– Мы можем сделать это вместе, – сказала Лили.
Она взяла у Джека блокнот и карандаш и села на пол так, чтобы братику было видно, что она пишет. Толливер говорил цифры, Дакота важно и громко повторял, а девочка писала.
Когда номер был записан полностью, Дакота счастливо засмеялся и, показывая Джеку большие пальцы, заявил:
– Я тебе сегодня позвоню, мистел Джек.
Иной раз Кристи Скоэн казалось, что она обладает экстрасенсорными способностями. Особенно ярко этот дар проявлялся, когда дело касалось Джека Толливера. И иногда, после нескольких бокалов мартини, она позволяла себе сесть, расслабиться и испытать огромное чувство удивления и восхищения перед вселенной, где ничего не бывает просто так. Все имеет смысл – тайный или явный. И все всегда взаимосвязано. Вот взять хоть Джека. Ей даже не нужно было поворачиваться, чтобы понять, что он в комнате. Она просто сразу же ощущала его присутствие. Возможно, это знак того, что именно этот мужчина – ее вторая половинка. Сколько бы людей не было в помещении, какая бы толпа не отделяла их друг от друга – Кристи всегда знала, что он близко. Наверное, в прошлой жизни они были любовниками и эта любовь убила их, а теперь они обречены на вечные встречи и расставания, на печаль и неудовлетворенность.
Собравшись с силами, Кристи обернулась и увидела Джека именно там, где и ожидала. Но ее подстерегал неприятный сюрприз: ее бывший любовник и вторая половинка, Джек Толливер, держал под руку какую-то рыжую куклу в красном платье. Он улыбался ей, чуть поглаживая пальцами обнаженную кожу предплечья. Все торжественные и печальные мысли о любви и верности мгновенно улетучились из головы Кристи. Впрочем, она была бы счастлива, если бы этот мерзавец вечно горел в аду.
– С праздником, Кристи!
– О, и вас также!
Несколько минут она поддерживала оживленную беседу с PR-директором концертного зала. Они обсудили массу интересных тем – от Генделя до праздника Хануки. Но Кристи уделяла своему собеседнику лишь часть внимания. Другая ее половинка пристально следила за Джеком и его спутницей – рыжей кошкой. Кристи Скоэн решила, что красное платье смотрится на этой женщине просто нелепо. Ей нужен имиджмейкер. Если уж рискнула выйти в общество, то нужно знать, какие именно наряды положено носить на благотворительные симфонические концерты. Подумать только – обтягивающее платье, да еще с таким разрезом сбоку. Просто неприлично, особенно для Индианаполиса. Не Лас-Вегас все-таки. Она хорошо смотрелась бы рядом с Санта-Клаусом. Впрочем, его эльфы, кажется, носят зеленое.
Кристи вдруг поняла, что уже некоторое время стоит молча и совершенно одна. Должно быть, она потеряла нить разговора, погрузившись в собственные мысли, и ее собеседник просто ушел. Ну и черт с ним. Кристи отпила глоток мартини и поморщилась – эти зубы мудрости сведут ее в могилу. Опять ноют. Зато можно похвалить себя за хороший вкус в одежде. Сегодня Кристи надела черное – беспроигрышно стильный вариант, который благодаря ее безупречной внешности никогда не смотрелся банально. Контраст между молочно-белой кожей и строгими линиями платья от Кельвина Кляйна создавал эффект элегантности и утонченности. Она с уверенностью могла сказать, что похожа на настоящую леди.
– Ах ты, мать твою!
Конечно, Кристи не собиралась произносить этого вслух, но не смогла удержаться. Да и что тут еще скажешь, если Джек только что поцеловал эту рыжую кошку. И как поцеловал! Одна рука лежала на изгибе ее шеи, а другая – на спине. Причем спина – это почти эвфемизм. Скорее уж ладонь Джека покоилась на ее попе.
Три девицы, одетые в последние модели от Лагерфельда, Версаче и Вивьен Вествуд и увешанные бриллиантами, уставились на Кристи, позабыв закрыть рты. Потом начали шушукаться. Они могли оказаться важными персонами или женами важных персон, но поделать уже ничего было нельзя, поэтому Кристи просто одарила их наглым взглядом и залпом допила свой коктейль. Потом она краем глаза заметила приближающуюся к ней Кару Демаринис. Пришлось срочно принять скучающий вид, что потребовало неимоверного нервного напряжения. Кристи не хотелось выглядеть скучающей, ей хотелось удавить кого-нибудь – желательно ту рыжую кошку, но она сделала все, что могла, чтобы встретить адвоката своего бывшего любовника с подобающе незаинтересованным видом.
