Брендон перестал жевать, вытер рот салфеткой и расстроенно покачал головой.
– Тебе нужно взять неделю отпуска. Я буду приезжать каждый день… или, если захочешь, просто поживу у тебя. Буду тебя выхаживать.
– Неделю? – Кристи замерла на месте, хлопая глазами.
– Ну да. Я знаю, о чем говорю – мне удалили сразу три зуба мудрости из четырех. Это было еще в колледже, и я провалялся никакой целую неделю.
Кристи нахмурилась, услышав подобные новости. Господи, ну почему она не удалила чертовы зубы год назад, когда они заныли в первый раз? «Клянусь, – торжественно пообещала она себе, – я никогда не стану больше откладывать на завтра то, что нужно сделать сегодня! Кстати, о делах насущных…»
– Нам нужно, чтобы Митчел Берген связался с Самантой, – сказала она. – Он должен попасть в дом. Или хотя бы просто встретиться с ней.
– Пока она ничем не обнаружила, что знает о возвращении мужа. Хотя она не могла не получить письма.
– Это не очень хороший знак.
– И она не забрала чек. Я проверял.
– Черт! Это должно было сработать! Она не может вот так казаться от денег.
– Все пройдет как надо, не волнуйся! – Брендон улыбнулся и посмотрел на Кристи с нежностью. – Ты просто гений, и твой план обречен на успех. Так что, я думаю, надо просто немного подождать.
– Ты прав. – Кристи немного расслабилась, улыбнулась и даже позволила Брендону подержать ее за руку.
Маргарет Толливер была недовольна. Она вернулась в Неаполь в середине января, но никак не могла отделаться от тех неприятных событий, что произошли с ней в Индианаполисе. Более того, ей предстояло в скором времени вернуться в столицу штата и вновь окунуться в кошмарный спектакль, затеянный ее сыном.
Она совершенно не могла понять, что вообще происходит с Джеком. Сын категорически не желал слушать ее советов и вел себя как студент младших курсов, которому гормоны ударили в голову. Подумать только, мужчина из рода Толливеров настолько потерял голову из-за какой-то модельки… что она там демонстрировала? Нижнее белье, кажется. Так вот, он настолько увлекся этой неподходящей во всех отношениях женщиной, что поселил ее в семейном особняке на Сансет-лейн. Он дал ей свадебное кольцо своей бабушки, и теперь эта… женщина демонстрирует кольцо всему городу, словно это дешевая бижутерия. Все происходящее выходило за рамки разумного, но как бы Маргарет ни пыталась воздействовать на Джека, тот пресекал все разговоры на тему Саманты Монро. Она вспомнила их последнюю беседу – такую же безуспешную, как все предыдущие, – и ей снова стало не по себе. Мать и сын сидели в библиотеке, и Джек говорил скучным, лишенным эмоций голосом:
– Я думал, ты хочешь, чтобы я стал сенатором Соединенных Штатов Америки.
– Конечно, я этого хочу! Ты прекрасно справишься с этой работой, и я всегда считала, что твое место на Капитолийском холме.
– Тогда позволь мне самому заниматься своей личной жизнью и своей избирательной кампанией. Я знаю, что делаю.
– Нет, Джек, мне кажется, ты совершенно не понимаешь, к каким последствиям могу привести твои поступки! С самого начала идея с привлечением этой женщины была ошибочна. Если хоть что-то просочится в прессу… если хоть кто-нибудь узнает о том, что происходит, тебе придется распрощаться с мечтами о карьере и политике. Навсегда! Я не хочу, чтобы ты так пострадал, это будет ужасно…
– Давай будем называть вещи своими именами. Ты не хочешь, чтобы пострадало имя Толливеров.
– Дело не только в имени…
– Правда? Я не уверен в этом, Маргарет. Мне всегда казалось, что я для тебя имею значение только как носитель имени.
Эти слова причинили ей боль. Маргарет Дикинсон понимала, что ее трудно было бы назвать заботливой или нежной матерью, но она всегда гордилась Джеком и поощряла его карьерные устремления. Если он все же стал тем, кем стал – взрослым красивым мужчиной с успешной политической карьерой, – значит, она все сделала правильно.
Маргарет вздохнула. Ей пришлось вернуться в Неаполь. Здесь все выглядело очень мирно. Она сидела на открытой веранде и завтракала, одновременно наблюдая за тем, как Нестор, садовник, приводит в порядок клумбы. Предавшись созерцанию этой умиротворяющей картины, Маргарет позволила себе вспомнить о близнецах. Она знала, что если бы ее ангелочки выжили, то и ее жизнь, и жизнь Джека были бы совершенно другими. Но что случилось, то случилось. После их смерти она всецело посвятила себя карьере Гордона. Должно быть, Джек так сердит на нее до сих пор именно за это. Возможно, в то время ему немного не хватало внимания. Но ей пришлось пойти на это… просто чтобы выжить. Разве было бы лучше, если бы она сошла с ума от горя? Мальчику не нужна рыдающая и бьющаяся в истерике мать.
Маргарет попыталась припомнить, как тогда жил Джек. Кроме официальных фактов биографии, в голову ничего не приходило. И она сделала вывод, что он прекрасно со всем справился.
И вот теперь ее сын выкидывает какие-то немыслимые номера. Конечно, она всегда хотела, чтобы он нашел приличную девушку, остепенился, завел семью и детей. Больше того, она мечтала о внуках, надеялась на них, и мысль о том, что Джек так и не сподобится жениться, выводила Маргарет из себя. Ей нужны внуки, причем как можно скорее, пока она еще в силах порадоваться им, побаюкать и подержать малышей на руках. Пока она еще не слишком стара. И кроме того… кроме того, Маргарет Дикинсон желала при жизни увидеть продолжение своего рода.
Джек, увлекавшийся моделями и прочими доступными и продажными женщинами, разбивал ей сердце. Но она продолжала надеяться, что когда-нибудь он полюбит достойную женщину. И не важно, кем она будет – но не Самантой же Монро!
Подумать только, он спит с женщиной, которой платит, чтобы она изображала его невесту! Ведь это делает ее фактически… фактически платной женщиной. Проституткой! А дети? Шлюха с тремя детьми! Происходящее настолько встревожило Маргарет, что некоторое время она обдумывала идею поговорить со Стю и Карой и таким образом заставить их повлиять на сына. Но, поразмыслив, миссис Толливер решила, что этот план не сработает. С какой стати адвокаты будут добиваться прекращения отношений, которые сами же инициировали? Кроме того, настоящая любовная связь придаст достоверности их безумному спектаклю. Они, видимо, таким странным образом отрабатывают свои высокие гонорары. Куда катится этот мир?
Миссис Толливер отпила кофе из чашечки тончайшего фарфора и вздохнула. До выборов осталось немногим больше месяца. Ей придется вернуться в Индиану самое большее через неделю, чтобы поддержать Джека и придать вес его избирательной кампании.
Но самое ужасное – Маргарет вернулась мыслями к Саманте Монро – то замечание, которое позволила себе эта выскочка. Как она осмелилась критиковать ее прическу! Да она носит такую стрижку уже лет тридцать и всегда прекрасно выглядит!
– Не нужно ли подрезать гибискус покороче, миссис Толливер?
Маргарет невидящим взглядом уставилась на Нестора, все еще размышляя о своих волосах. Ведь не может быть, чтобы с ними было что-то не так! Кто-то, кажется, говорил ей, что эта Саманта и не модель вовсе, а парикмахерша. Брр! «Так что же не так с моими волосами?» – испуганно подумала Маргарет.
