Не все детали выветрились из головы Романа. Он изучал устройства самолетов, включая и грузовые, в ходе программы по борьбе с терроризмом.
Он вернулся к тому месту, откуда начал осмотр, и стал в проеме грузового люка, все три створки которого были открыты: передние – вбок и задняя – вверх. Причем на створках имелись ступеньки для прохода к заднему туалету и в кормовую кабину через переходные настилы.
Роман поторопился: работа бортоператора, впрочем, и его тоже, погрузкой спецконтейнеров не заканчивалась.
Он снова вернулся в салон и проверил, насколько прочно закрыты контейнеры. Как и положено, на каждом имелась пломба и цифровой замок. Крышки настолько плотно прилегали к ящикам, что между ними невозможно было просунуть купюру. Роман улыбнулся.
Сейчас он почувствовал себя на космическом корабле. Раздававшийся снаружи фон походил на работу десятка компьютеров. В самой кабине работа погрузочных механизмов была далека от космической, но Роман находился пусть и близко к земле, но внутри летательного аппарата.
– Порядок. – Спустившись по рампе, он осмотрел контейнер фирмы «Царгес» с архивом внутри; с документами он ознакомился чуть раньше. Хлопнул ладонью по крышке контейнера и этой же рукой показал бортоператору: «Отправляй».
Марковцев готов был оглохнуть от шума собственного дыхания. Он хрипел, как Дарт Вейдер из «Звездных войн», если бы ему представилась возможность, он бы заговорил его голосом. Невероятно: перегородка толщиной полтора миллиметра поглощала звуки, как бревенчатая.
Он затаил было дыхание, но в тот же миг продолжил дышать с той же тяжелой, удушающей размеренностью. Как мотор старого грузовика на техосмотре-причастии: малейший сбой в его работе, – и его тут же отправят под пресс.
Странные ассоциации.
Передышал кислорода – еще одна. Воздушный пловец.
Ноги у Марка сильно затекли. Он пошевелил пальцами, благо обувь – китайские кеды – позволяла это сделать.
Взрывное устройство было оснащено уникальным замедлителем… Его нельзя было сравнить с часовым механизмом, который, равно как и замедлитель на основе барометра, выглядел примитивным, – разве что по функциональности. Он базировался на приемнике GPS и замыкал контакты на электродетонаторе в месте, программно заложенном в устройстве. Это была зона, которую самолет, выполняющий рейс в Петропавловск-Камчатский, пересекал в любом случае, даже если бы задержался на любом из двух промежуточных аэродромов, чтобы пополнить баки топливом…
Генерал Коротков поднялся на борт по рампе. Он знал, что сделает Роман Кудрявцев. Он посторонился, пропуская шефа на борт, и дальше не станет раздражать его своим присутствием, тенью за его спиной. Он появится не раньше, чем Коротков его позовет.
Директор «Фирмы» ступал по грузовой кабине бесшумно, тогда как ему казалось, его шаги гулко раздаются в замкнутом пространстве и эхом отдаются в ушах каждого, кто находился рядом с самолетом. Наверное, такие ассоциации явились оттого, что слишком значимой была миссия генерала в его последних действиях. Закладку мины, оснащенной уникальным замедлителем, мог осуществить, не вызывая подозрений у экипажа и курьеров, только он.
Специалист, который консультировал его, указал точное место закладки. Генерал уже не колебался – время для сомнений вышло. Он остановился напротив переносного сейфа, который погрузили и закрепили первым. Обошел его, насколько позволяли крепления, и, став лицом к выходу, послал в проем долгий взгляд. Долгий еще и по той причине, что Роман Кудрявцев не спешил оставить шефа одного. Шествовал по рампе и только что не печатал шаг. Но вот наконец-то он пропал из виду.
Генерал находился между контейнером номер один и медицинскими носилками, настолько старомодными, что их впору называть санитарными. Он не знал, что они делают на борту грузового самолета. Напрашивался вывод: на всякий случай. Как не мог слышать короткого разговора, который состоялся между Романом Кудрявцевым и бортоператором. «Не против, если носилки останутся на месте?» – «Что-то связано с ними?» – «В точку попали. Еще ни разу не снимали их, даже когда перевозили крупногабаритные грузы. В компании поговаривают, что в самолете остался дух умершего на этих носилках». – «Даже не знаю, как отнестись к этому».
Генерал обнажил нож с острым как бритва лезвием и, вонзив его в обшивку наполовину, проделал отверстие ровно над краем носилок, так, что его не было заметно. Затем, убрав нож, он высвободил из-под плаща мину, весом чуть превышающую четыреста граммов, и снял с самоклеющейся пластины защитную пленку. Еще раз убедившись, что спутниковый навигатор включен, Юрий Коротков сильно прижал мину к борту, и она надежно зафиксировалась на нем.
Дело сделано.
И особых трудов оно не составило. Равно как не отняло много времени.
Генерал снова обошел контейнер, как если бы вышел из-за укрытия, и пошел по рифленке к выходу, на этот раз не слыша никакого эха.
Глава 9
Через тернии к звездам
Информация АТИС
[1]
за… 2008 года:
«Время: 12.00, заход ИЛС, ВПП-32 правая влажная, сцепление нормативное 06, эшелон перехода 1500, перелет птиц в зоне взлета и посадки. Ветер у земли 230 градусов… Видимость 3000, дымка, без существенной облачности, температура 14. Давление 743, умеренный сдвиг ветра на предпосадочной прямой, умеренная турбулентность на предпосадочной прямой, временами видимость 1000».
В 12 часов 01 минуту диспетчер разрешил экипажу запуск, который и был осуществлен с первой попытки, и замечаний по работе систем и оборудования со стороны экипажа не поступало.
Командир экипажа снова перепутал день с ночью и, хотя давно привык к резким временным перепадам и перелетам за «тридевять часовых поясов», порой чувствовал недомогание. Как и сегодня. За последние десять минут Николай Зайцев зевнул раз двадцать – глубоко, с широко открытым ртом, с глазами, в которых лениво плескалось желание спать.
Он был одет в рубашку «парадных» цветов; классно смотрелись знаки различия, расшитые золотом, на кипенной ткани. Именно такая форма идеально подходила к его черной с проседью шевелюре и греческому профилю. Его образ больше подошел бы греческой, испанской, французской летной флотилии; и сам он считал, что принадлежит к «национальному меньшинству» покорителей неба. И этот легкий пафос ничуть его не смущал.
Потянувшись, он передал по радио:
