Генерал Коротков некоторое время не сводил своих серых колючих глаз с Алексея Верестникова. Он смотрел на него, но видел дверь в стиле модерн, словно помощник был прозрачным, как стекло. Силился вникнуть в суть доклада, при том, что поджидал подобных новостей с нетерпением.
– Начни сначала, – попросил он, откинувшись в кресле и сложив руки на груди.
Он слушал подчиненного, но интерпретировал его слова по-своему, иногда просто меняя их местами и привычно для себя строя предложения. Так он более четко усваивал информацию.
Итак, в «Фирму» поступил анонимный звонок. Абонента установить не удалось – сотовый телефон, по которому он звонил, оказался краденым. Но звонивший находился в Москве – это, как говорят, сто пудов. Он попросил передать в «Фирму» буквально следующее: «Тувинцев, арестованный за убийство милиционера в Саранске, знает все о бумажном самолете».
«Знает все о бумажном самолете», – повторил про себя Коротков. За этой фразой, которая сама по себе мало что говорила, отчетливо просматривался подтекст: «И никому об этом не скажет. Пока». Много ли, мало ли знал о «бумажном самолете» автор этих слов и некий Тувинцев, находившийся под следствием, но он рассчитывал на помощь. Это было очевидно. Он попал в беду и решил поторговаться.
– Позаботься о месте в самолете, – высказал Коротков свое пожелание полковнику. – Ты немедленно вылетаешь в Саранск. Подчисти там дерьмо.
– Тогда мне лучше на машине, – ответил полковник, похлопывая себя по кобуре. И подумал, что ему не помешает пара стволов.
По факту гибели самолета «Ан-12» авиакомпании «Каспер» было возбуждено уголовное дело по статье «терроризм». Эксперты обнаружили на обломках самолета следы взрывчатого вещества – октогена, основного компонента пластита.
Сотрудники «Фирмы» наравне с бывшими коллегами из следственных отделов ФСБ и прокуратуры могли участвовать в розыскных мероприятиях. В данном контексте преимущество работников «Фирмы» состояло в том, что они оперативно не входили в следственную группу и могли действовать скрытно фактически на официальном уровне. В отдельных случаях, чтобы добиться такого положения, приходилось идти на всевозможные ухищрения. И вот сегодня, отправляя полковника Верестникова в Мордовию, Коротков вовсю пользовался этим.
Он не смог собрать на Тувинца ни одного документа, даже фотографии, и понапрасну силился нарисовать его образ, что было для него несвойственно. Это объяснялось тем, что Тувинцев был первым человеком, который мог реально пролить свет на катастрофу «Ан-12». Ведь на карте стояло две судьбы: «Фирмы» и личная – ее руководителя.
Верестников по приезде в Саранск тотчас отправился в городскую прокуратуру. Его уже ждали: генерал Коротков подготовил для подчиненного почву. В комнате для допросов Верестников сел за стол, облокотившись о его поверхность.
– Меня ты хотел видеть? – предложил он предельно откровенный тон.
Пока Тувинец разминал предложенную сигарету, полковник, воспользовавшись паузой, и себе дал расслабиться – он много часов провел за рулем «БМВ».
Дорогой он призадумался о преемниках. И размышления свои здесь, в прокуратуре, продолжил с того, что реально представил своего первого ученика: белобрысого, с простоватым выражением на продолговатом лице. Он выкладывает перед ним то, чего никогда не скажет босс своему подчиненному, даже будет оберегать это как тайну. «Боссы всегда последовательны в своем самодурстве». Это была ключевая фраза, от которой он отталкивался, как акробат от прыжковой доски. Ему было легко рассуждать на эту тему – его начальник был самодуром, впрочем, как и все начальники. На его поведение невозможно было повлиять. Но пускай он трижды самодур, пускай ленивый, деятельный, любой другой, – он может служить примером хотя бы в том, что выбранная им раз и навсегда линия поведения – абсолютно верная.
В этом плане у Короткова был собственный проект. Алексей, при котором и завертелось это колесо, как никто другой знал, сколько усилий пришлось приложить Короткову, чтобы избежать сбоев в работе. Это и управление на всех этапах, включая низшие; это и проверка «всех составляющих». И на каждом этапе он встречал тот бред, который предоставляли ему подчиненные – в качестве оправдания, хотя он требовал только одного: доложить фактическую обстановку. И как тут не подивиться изобретательности людей, которые ищут и находят скрытые способы саботажа. Даже в такой отлаженной структуре, как «Фирма».
Генеральский стиль подхода к делу он считал авторитарным. Он мог представить на месте Короткова другого начальника, но не мог вообразить, как работает отдел во главе с другим, пусть даже мягким и демократичным. Как говорится, почувствуйте разницу. Но даже в этом случае Верестников не спешил приписывать генералу все «земные блага». Почему? Ответ был до некоторой степени философским: Алексей не был до конца уверен в том, что то, чего достиг Коротков, действительно его устраивает.
Что еще он мог сказать своему воображаемому ученику? Наверное, дать совет. И вот в каком стиле: «Ведь главное в том, что боссы не признают своих ошибок и не могут учиться на этих ошибках. Но ты-то можешь». Эти слова он адресовал себе, поскольку «белобрысый с простоватым выражением» ученик был его точной копией.
Алексей Верестников первым нарушил паузу:
– У тебя как минимум пара проблем. Одну из них решишь сам, с другой помогу я.
Тувинцев начал понимать, куда клонит молодой полковник, и спросил у него:
– Можно поговорить с вами без обиняков?
– Ага, – с насмешливой готовностью отозвался Верестников.
– Как я смогу решить свою проблему, если она сидит в прокуратуре?
– Своего подельника имеешь в виду?
– Ага.
– Я ознакомился с материалами дела. Не знаю, какую тактику выбрал твой друг, но он пока не назвал места захоронения трупов. В общем-то, дело на воде вилами писано. – Он выдержал паузу. – Расскажи-ка мне все про «бумажный самолет».
– А то вы не знаете…
– Расскажи, расскажи.
Тувинцев начал с того, что назвал фамилию Марковцева… Рассказ его со всеми подробностями занял полчаса и закончился вопросом, адресованным полковнику Верестникову:
– Вы ведь в роли чистильщика сюда приехали.
– Что правда, то правда, – ответил полковник. От него зависело, быть ли Тувинцу снова на свободе. Но и сам полковник был зависим от своего визави и дела, которое завертелось вокруг него. Другая его сторона заключалась в том, что на устранение проблемы у полковника не хватало сил. Лимит посвященных в операцию иссяк. Искать людей на стороне – занятие дурное. Его противник – бывший подполковник военной разведки, и данные, которыми обладал Верестников, заставили его призадуматься: будучи агентом ФСБ и на определенном этапе почувствовав опасность, исходящую от своих руководителей (его хотели убрать), Марк сделал простой, но очень эффективный ход – вернулся к родным пенатам и раскрыл планы профильного отдела ФСБ, напрямую задевавшие интересы Главного разведывательного управления.
