Полковник снова покачал головой: если бы он, разрабатывая план, делал ставку на этого лейтенанта, зная о его бесшабашности, и то сильно засомневался бы: нужен ли он. Ситуация, схожая с этой, могла либо помочь российским диверсантам, либо поставить на операции крест.
– Лежать смирно! Не шевелиться!
«Господи, – подумал Алексей, – куда нас занесло? В СССР?»
Лейтенант под прикрытием двух автоматчиков начал разоружать задержанных. Мысленно он срывал лавры.
Он не стал бы выставлять себя героем, но действия русских показались ему подозрительными. Наряд засек их в трехстах метрах от государственной границы и продолжил наблюдение. Обе группы выжидали. Но нарушители были не похожи на боевиков, какими их представляли и не раз видели пограничники с обеих сторон рубежа. Они походили на спецназовцев. О чем и сказал старший. Что на уме у боевиков – ясно как день: уйти на одну из азербайджанских баз. Что на уме у российских спецназовцев, охотников за боевиками, – ответ был очевиден. Поэтому лейтенант отпустил их, насколько позволяла его зона ответственности. И только на границе этого ареала он примерил на русскую тройку слово «диверсанты». Еще несколько минут, несколько сотен метров, и они углубятся на территорию Азербайджана.
Зверев был не без глаз и видел отважных пограничников. Правда, заметил он их тогда, когда решил нарушить приказ полковника Верестникова и до минимума сократил расстояние до первой подгруппы. У него глаза на лоб вылезли, когда в «зоне шепота» он разглядел пограничников. Его растерянность измерялась мгновениями. Он тотчас посчитал их по головам и поймал себя на сумасшествии: позади него еще один пограннаряд! Он хотел было поделиться шуткой со своим однополчанином. Но Курдюмова можно было рассмешить разве что свежим трупом американца на выжженной иракской земле. Воюя в Ираке на стороне коалиции, молдаванин по национальности, он тем не менее радовался ее потерям, подчас не скрывая этого.
Майор маякнул ему: «Видишь?»
Курдюмов, укрывшись за раскидистым дубом, показал пальцами козу, обращенную к себе: «Не слепой». Он носил кепи военного образца так, что нельзя было разглядеть выражение его глаз. Он смотрел, как из-под ладони, примечал все мелочи и всегда был начеку.
К майору примкнул Саня Басов и высказал свое отношение к ситуации шепотом: «Ух ты!» Басов был самым незаметным в команде, даже сейчас его место было последним; он словно плелся в хвосте.
Курдюмов переместил жвачку насвая, которым разжился у егеря, под нижнюю губу, и провел ладонью по горлу: «Снимаем?» При этом он чуть откинул голову назад, и стали видны его вопросительно округлившиеся глаза.
Майор покачал головой: «Рано». Граница и не далеко, и не близко. Если наряд замолчит, диверсионной группе отрежут все пути к отступлению. Пусть не так громко, но она обнаружит себя. Так что пока пограничники выступали в небольшой, но ответственной сцене под названием: «Кто нам мешает, тот нам и поможет».
И все же Зверев высказал идею о второй подгруппе пограничников, склонившись над ухом Басова:
– Ты поглядывай назад.
Тот снял руки с автомата и развел их в стороны: «А куда же мне еще поглядывать?»
Прошло полчаса, прежде чем пограничники дали команду на свое уничтожение. В рассуждении майора Зверева было много логики, но также немало недочетов. Он ввязался в игру на опережение. И первыми активизировались азербайджанцы. Они как будто проснулись: «Стой!.. На землю!..»
Бойцы во главе с майором сумели взять противника на мушку в тот момент, когда лейтенант заканчивал доклад по рации. И майор, на секунду отвлекшись, понял, что изначально попал в патовую ситуацию. Но его взбодрили последние слова лейтенанта-пограничника: «Хорошо, присылайте вертолет».
Хорошо, что он говорил по-русски, – успел обрадоваться Зверев и жестами распределил между бойцами их потенциальные жертвы. Сам он выбрал лейтенанта и, прицелившись, спустил курок. Приклад автомата привычно торкнулся в плечо, как постучался, и майор тут же откликнулся на призыв: еще одна форсированная очередь, и тело лейтенанта повалилось на землю. Алексей Верестников обнажил нож и наискось вогнал его в уже мертвое тело пограничника. Он действовал не машинально, а скорее со злости; он был переполнен ею в это самое мгновение. Сколько приятных впечатлений испортило оно!.. Впрочем, вспышка ярости была лишь вспышкой. Как будто перегорела лампа, ослепив на секунду.
Курдюмов стрелял из «стойки», и приклад – удобный, как на «снайперке», – держал высоко, переняв этот опыт у американцев – и плеча касалась только нижняя его часть. В скоротечном пылу схватки автоматные очереди через устройства глушения были едва различимы. Словно вспорхнула и скрылась за деревьями стая юрких птах.
Майор и Курдюмов, фиксируя автоматы на лежащих вповалку пограничниках, ступили на поляну. Курдюмов давно забыл, что такое жалость, и добил раненого пограничника скорее машинально. Последним появился Басов. Майор стрельнул в него глазами:
– Ты чего не стрелял? Тебе спусковой крючок в новинку, что ли?
Тот пожал плечами, но ответ дал:
– Я назад поглядывал.
– Один из тех случаев, когда оригинальная задумка получила достойное воплощение, – прокомментировал Зверев, подавая руку полковнику.
– Рано радуешься, – ответил Алексей и смерил его таким взглядом, словно собирался биться с ним насмерть.
– В самый раз, – не согласился с ним майор и демонстративно посмотрел в небо. – Скоро «птичка» прилетит. Парни, если кто-то и раскинул для нас карты, то сам бог.
У кого-то из бойцов при этих словах лоб нахмурился, у кого-то просветлел. Верестников прикинул, сколько им махать вперед, до цели, а скорее всего – назад. Из трех зол он выбрал меньшее. «Восьмерка» или «двадцатьчетверка» – это подарок. За час с небольшим можно обернуться в обе стороны. Но прежде «вертушку» надо отвоевать. И спросить, кто же будет управлять вертолетом. Лично он – нет.
Майор ткнул себя в грудь и сказал:
– На этот счет не беспокойся. У меня полторы тысячи часов налета. Вот Курдюм может подтвердить.
– Ладно, – протянул Верестников.
Он подал пример товарищам, снимая с убитого лейтенанта панаму…
В течение пятнадцати минут майор Зверев кривился, подражая голосу лейтенанта, которого на связь вызывал начальник заставы. При этом он энергично тер рацию о рукав куртки, что на приеме создавало иллюзию сильных, но естественных помех. И дела у него шли неплохо. Судя по обрывкам фраз (на самой «вертушке» связь также оставляла желать лучшего), вертолет был на пути сюда. Когда к представлению все было готово, рокот двигателя и шум лопастей уже мог поднять мертвого.
С пятидесятиметровой высоты, на которой завис «Ми-24», отчетливо была видна поляна – отличное место для приземления. На краю поляны стояли три человека. Двое держали на прицеле маленькую группу, а третий, придерживая на всякий случай панаму, махал рукой. Начальник заставы сидел на лавке, держась за поручень, и всматривался в фигурки пограничников и задержанных. Разумеется, его больше всего интересовали задержанные, этот русский спецназ, словами лейтенанта; по фигурам пограничников его взгляд только скользнул. Лица у русских, как и положено, открытые, заранее начал изгаляться начальник заставы, имея претензии к своим подчиненным. Они без камуфляжных полос. Форма обычная, камуфлированная. Сидят ногами к пограничникам. Руки связаны. Оружие лежит горкой. До него можно дотянуться, но что толку? И эта картина не могла не порадовать начальника в звании капитана. Он отдал приказ, напрягая голосовые связки:
