Часы показывали половину седьмого, а он уже набирал номер Катерины Майорниковой.
– Можешь приехать? – спросил он.
– Что-то случилось? – раздался в трубке ее спросонья голос.
– Так ты можешь приехать?
– Да… Дай мне полчаса.
Ответом послужил обрыв связи: Марковцев нажал на клавишу отбоя.
Катя приехала через сорок минут ровно. Сергей отдал должное ее виду. Она выглядела бодро, как в середине рабочего дня.
– Марафет наводила в машине? – спросил он, проводя у лица ладонью.
– Не твое дело. Так что стряслось? – Она прошла в комнату и села на стул. Демонстративно отвернулась от неубранной мятой постели.
Марк взял простыню и, встряхнув ее, чихнул. Майорникова встала, открыла балкон и застыла на пороге, придерживая ногой дверь. Она возненавидела этого неопрятного, самодовольного, самоуверенного типа. Где были глаза у Сеченова, когда из десятка претендентов он выбрал этого? Еще вчера она подумала о том, что, будь Сергей Марковцев помоложе, мог бы завоевать ее сердце. Не сразу. Поэтапно. Что это за этапы, она и сама не знала. Не могла объяснить, какая причина заставила ее думать о Марковцеве в этом ключе. Может быть, не он сам, а его репутация, образ наемного убийцы, мастера диверсий, его громкое имя?
Громкое?
«Времена так быстро меняются, что на слуху давно другие имена, а если уж быть совсем точной, – продолжала рассуждать Катерина, – то громко о себе заявлять уже никто не хочет. – Она хмыкнула, глядя на Марка, который запихивал подушку в шкаф: – Так себе раскаты».
И вдруг не выдержала:
– Хорошо спал? Слюни, наверное, на подушку пускал?
– Жалеешь, что не тебе на волосы?
– Кретин! – Она сорвалась с места; и если бы Сергей не ушел с дороги, сшибла бы его.
Хлопнула дверь. Марковцев засек время. Он полагал, что через десять-пятнадцать минут Катерина вернется. Это же не любимая женщина скандал закатила, их связывало дело, за которое в крайнем случае можно схлопотать пулю. К тому же она ничего не решает. А для того, чтобы переговорить с Сеченовым…
Рассуждения Сергея прервал повторный звонок в дверь.
– Открыто! – крикнул он, не вставая с места.
Катя буквально нависла над ним.
– Марковцев, я хочу тебя предупредить…
– Валяй, – разрешил он, глядя на нее снизу вверх и малость жалея, что не сверху вниз.
Майорникова набрала в грудь воздуха, но вдруг иссякла, как воздушный шар, проткнутый толстой иглой. Какого рода предупреждения она хотела вынести Марковцеву? В первую очередь должна бы попенять себе: она показала себя с неприглядной стороны своей несдержанностью. Почему она нетерпима к этому человеку? Причина не в нем, а в ней самой. Вокруг много людей, которые раздражают одним своим видом, взглядом, голосом. Что, идти и срываться на всех и каждом?
– Извини, – она нашла в себе силы, чтобы произнести это короткое слово, а дальше – целую фразу: – Я была не права.
– Значит, прав был я.
– Насчет твоих слюней в моих волосах?
– Это ты сказала, – Сергей подчеркнул этот факт поднятым пальцем. – Не забудь об этом, когда постучишься ко мне в третий раз.
– Ладно, ты меня уел. Черт с тобой. – Катя села на стул. – Так что у тебя стряслось?
– Скорее всего, я откажусь от консультаций с пилотом, которого предоставите мне вы.
– Вот как? – Катя выгнула бровь.
– Именно так. Я сам найду человека, который не только проконсультирует меня.
– Но и… – Катерина вопросительно округлила глаза.
– Но и примет непосредственное участие в операции. – Он предвосхитил вопрос Майорниковой: – Нет, я не набираю команду, а подбираю людей под план операции.
– Может быть, ты уравниваешь шансы?
– Каким образом? – Сергей пожал плечами. – Мои люди против ваших?
– Да, что-то не вяжется, – была вынуждена согласиться Катерина. – Тогда объясни, в чем дело? Должно же у тебя быть какое-то объяснение.
– Я подкорректировал план. Если вы дадите добро на привлечение моих людей к операции, я вам гарантирую успех.
– Не знаю.
– Не знаешь?
– Слушай, если я говорю «не знаю», значит, так оно и есть. С боссом надо поговорить.
– Но ты же заранее знаешь, чем кончится ваш разговор. Возьми ответственность на себя, за проявленную инициативу получишь прибавку к доле.
– Кстати, о доле, – Катя сделала вид, что встрепенулась. – Чего ты хочешь для своего человека?
– Того же, что и вы от своих. – Пауза. – Устрой мне билет в Азербайджан в два конца и выпиши командировочные. Ста тысяч рублей будет достаточно, – конкретизировал Марк.
Катерина глубоко вздохнула. Что же, ей скорее всего придется взять на себя ответственность. А с логикой, которой оперировал Марк, спорить было невозможно. Сеченов не обрадуется затяжке времени, которую она могла ему обеспечить, а вот инициатива – это ее плюс. Плюс всем, включая «верхних» и «нижних», сделала она существенную поправку.
«Чего не было на бумаге, того не было вообще». С этим постулатом, рожденным в недрах спецслужб, Катя приготовилась запоминать, как если бы собралась записывать.
– Назови фамилии своих людей.
Она усмехнулась, увидев светлый блик на вороном лице Марковцева. «Все же в нем есть что-то человеческое, – сделала она странный вывод. – Он испытал облегчение и не пытался этого скрыть. Почему?»
Марковцев слово подслушал ее мысли, перевел ее взгляд и спрятал свой за жестом, которым он вынул сигарету и прикурил.
– Адам Хуциев. Он выпускник Липецкого авиацентра. Второй – бортмеханик Хусейн Гиев.
– Азербайджанцы?
– В точку попала. Они надежные люди, и за них я отвечаю головой.
Катя выдержала паузу. Не длинную и не короткую, а в самый раз для того, чтобы закончить разговор именно так:
– Я лечу с тобой. И не смей мне перечить.
Марка ничем нельзя было удивить. Он пожал плечами и равнодушно произнес:
– Улететь вдвоем?.. Меня это устраивает.
Глава 4
Старый приятель
– Я так и знал, что найду тебя здесь.
На лице Адама не дрогнул ни один мускул, когда он услышал голос этого человека. Он не узнал его. Бросив на него косой взгляд, он кивком головы отдал напарнику команду: «Взяли!» Они погрузили на тележку кислородный баллон и резак со шлангами и подкатили ее к самолету, горделиво стоящему посередине ангара.
Адам Хуциев два раза в неделю приезжал сюда из Шеки, где он проживал со своей семьей, словно здесь ему было легче принять непростое решение – продать «самопальный» аэродром, а в придачу к нему – «жестяное корыто с крыльями». По сходной цене. Странно, что самолет «Як-40», переоборудованный под десантный вариант Саратовским авиационным заводом, ему предложили продать по цене новой жигулевской «классики», которую не взялся бы довести до ума тот же завод с берегов далекой Волги. Адам прикинул, сколько он выручит за лом, когда распилит самолет на куски, и потом уже не колебался. Он не стал нанимать помощников и уж тем более бригаду сварщиков. Адам посчитал справедливым, если самолет разрежут два человека – он и бортмеханик по имени Хусейн. Разрежут, как праздничный торт: «Жрите, гады!» Адам был готов прибавить богохульное: «Жрите мое тело и пейте мою кровь!» Пожалуй, только он и его бортмеханик знали цену этому 32-летнему «Яку». В каждом иллюминаторе светилось по сердечку; это чувствовалось и в каждом обороте двигателя.
