— Ладно. Может, сменим тему?
— Еще разок. — Она подняла большой палец. — Тебе надо сказать Филипу, что Питер в доме и работает с его детьми. — Потом указательный. — Или уволь Питера, как обещала мужу.
— Понятно. Я же тебе сказала, я скоро все ему расскажу.
— В общем, либо стой на своем перед мужем, либо уволь няня, — сказал Майлз, упираясь локтями в колени. — Когда ты говоришь, что скоро «ему» скажешь, что и кому ты собираешься сказать?
— Этого я еще не решила.
Глава 10
Где ты, Фабио?
Пролетая на джипе по мосту Трайборо, я чувствовала, как по венам разбегаются пузырьки смеха… Я чувствовала себя невероятно свободной, и это слишком волновало меня. Питер постукивал пальцами по приборной доске под мелодию «Роллипг стоунз»; он, похоже, был совершенно расслаблен.
Прихватив с собой счастливого Гасси, мы ехали в дом на побережье, чтобы забрать зимнюю одежду, лыжи и коробки с книгами для Филипа.
Стоял один из тех дней, когда каждое здание в городе словно ловило солнечные лучи, и блистающая линия нью-йоркского горизонта напоминала страну Оз. Таким я представляла себе этот город, когда училась в колледже. Мне не терпелось перебраться сюда после, окончания Джорджтауна и начать новую жизнь за пределами Вашингтона, который во многом оказался провинциальнее Миннеаполиса. Гудмэн занимался другим сюжетом, дети были в школе, и я позволила себе погрузиться в настоящее и просто радоваться жизни, как меня учили мои родители.
Для девяти утра в рабочий день движение на дороге было довольно интенсивным. Нас нагнал огромный полутрейлер, и я поспешно перевела машину в ряд с более быстрым движением. Мне хотелось продемонстрировать Питеру, что я умею управлять машиной. Что я крутая. В последнее время мне хотелось, чтобы Питер меня замечал. А может, и не только в последнее время.
— У вас здорово получается с этой штукой справляться.
— А то!
Питер расхохотался и ударил кулаком по приборной доске.
Я показала ему язык и быстро вернулась взглядом к дороге.
— Что такое?
— Вы говорите: «А то»?
— Ну да. Я у Дилана научилась.
— Вы хоть знаете, что это значит? — Он сказал это таким тоном, будто я беззубая старушка в кресле-качалке.
— Знаю. Это то же самое, что и «точняк».
— «Точняк»? — Он расхохотался.
— Ну да.
— Да уж, этого словечка я давно не слышал. Оно, по-моему, вымерло во времена Вудстокского фестиваля.
— Думаете, я старая и отсталая, да?
— Мы вполне могли вместе учиться в колледже, так что я вовсе не думаю, что вы старая. А насчет отсталая… Ну, может быть.
Я стукнула его по плечу тыльной стороной ладони. Он улыбнулся мне, и я вдруг заметила, что, когда он улыбается, у него на левой щеке появляется ямочка. Я никогда еще не была с ним вот так наедине: никаких детей, никаких занятий, и мне это очень нравилось. Вчера, когда Питер предложил помочь мне с этой поездкой, Иветта бросила на меня удивленный взгляд поверх головы Грейси. Она была совершенно права, приподняв брови. И Филип тоже. И Кэтрин. И Майлз.
Ладно, Джейми. Возьми себя в руки, девочка.
— Если бы вы не делали мне одолжение, я бы вас высадила прямо тут, на выезде… э-э-э, пятьдесят два. — Я повернулась и прищурилась, чтобы прочитать номер выезда, но Питер развернул меня обратно к ветровому стеклу.
— Лонг-Айлендское шоссе опасно, а я не был у океана с прошлого лета, так что мне хочется добраться туда целым и невредимым. Сосредоточьтесь, пожалуйста, на бетонном разделителе в семи сантиметрах слева от вас.
Дальше мы ехали молча. Никакой щит из слов не прикрывал теперь волнующего напряжения, которое вызывало во мне одно только его присутствие. Я испытывала волнение, почти такое же, как в первый день, когда он пришел к нам в квартиру, если не большее.
— Слава богу, что вы наладили компьютер в игровой комнате, — сказала я, просто чтобы что-нибудь сказать.
— Я его не налаживал, вы новый купили.
— Но вы установили программы.
— Вы и сами могли бы это сделать, если бы захотели. Я могу вас научить.
— Ну, может быть, но вряд ли. А знаете, что бы мне точно пригодилось?
— Что?
— Какая-нибудь программа, которая организовывала бы расписание детей так, чтобы оно синхронизировалось с моим, но при этом можно было бы пользоваться ими по отдельности, — заговорила я быстро-быстро. — Если бы их можно было разделять, то, когда мы распечатываем расписание для детей, в нем не было бы моих встреч. — Я то и дело поворачивалась к нему, чтобы удостовериться, что он все понял.
— Да понял я, понял! Вы лучше смотрите на красивую дорогу и на вон тот грузовик справа!
— Но тогда в моем календаре будет показано местонахождение детей в текущий момент. Мои встречи могут быть обозначены синим цветом, а дела детей — красным. Вы можете так сделать? — Он и я в машине. Вместе едем за город. Вдвоем. Мне придется разговаривать с ним несколько часов. Я все больше привыкала к тому, что хочу его. Я глубоко вздохнула.
— Так как, вы сможете сделать двойное расписание?
— Можно я вам кое-что скажу?
— Ну да. — Я приготовилась.
— Вы переутомились.
— Простите?
— Точно-точно. По-моему, вам нужно как следует прогуляться но пляжу.
— Предупреждаю заранее: на пляж мы не собираемся. Мы едем в наш дом. Забрать из подвала все нужные вещи, которые вы так любезно предложили мне перенести. Потом мы едем обратно, чтобы успеть забрать детей. Для прогулок по пляжу у меня времени нет.
Сорок пять минут спустя, мы подъехали к нашему потрепанному серому домику. Он стоял на Парсонедж-лейн в Бриджхэмптоне, непритязательном поселке между шикарным аристократическим Саутхэмптоном, где жили типы вроде фицджеральдовского Гэтсби, и более богатым Истхэмптоном. Старомодные застекленные окна всех трех спален обрамляли кружевные занавески, а большую часть маленькой гостиной в центре дома занимала разнородная старая мебель, обитая выцветшими тканями в цветочек. Участок, находившийся в восьми минутах езды от берега, окружали огромные ивы и разросшиеся кусты роз.
Мы приезжали сюда каждое лето и в теплые выходные осенью и весной, но когда в конце октября начинало холодать и тонкие стены больше не держали в доме тепло, Филип предпочитал, оставаться в городе. Я так и не успела вымести песок со старых полов, и, когда мы вошли, он заскрипел под твердыми зимними подметками. Воздух в доме был затхлый и соленый.
— Не могу себе представить здесь вашего мужа, — Я заметила, что Питер ни разу не назвал моего мужа по имени. Он открывал дверцы, ища, куда повесить куртку. Я показала ему на крючки возле зеркала в прихожей и спросила:
