— Я не знаю.
— Знаете. У вас такие же.
— Не скажу.
— Тогда я увольняюсь. — Он встал и собрался уходить.
— Да перестаньте вы! Сядьте! Да, они дорогие.
— Это просто безумие. Для детской-то спальни…
— У Дилана футбольные простыни из «Поттери барн».
— Ну да, конечно, такая большая разница! У вас, мам, вся жизнь уходит на то, чтобы поддерживать одно, организовывать другое, планировать третье. Вроде ваших фантазий об электронном расписании с цветовым кодом.
Мне не нравилось, что он сравнивал меня с плаксивыми мамашами с детской площадки.
— У меня не так уж много общего с этими женщинами.
— Да неужели?
— Представьте себе, да, Питер. А что, вы не согласны?
— Я замечаю мелочи. Я вообще хорошо справляюсь с деталями, поэтому я хороший программист. — Он выглядел так мило, когда дразнил меня.
— И что же вы замечаете?
— Я вижу, как ваше поведение меняется рядом с ними. Вы просто становитесь сама на себя не похожей.
— Питер, они — другая человеческая разновидность. — Он начал насвистывать. — Вы шутите, да? Разве по мне не заметно, что я из Миннесоты, и как мне трудно свыкнуться с этой жизнью?
Он сдвинул темные очки на нос и уставился на меня с непроницаемым лицом.
— Я не зациклена на покупке одежды, Питер, и на всех глупостях, о которых беспокоятся эти женщины. Вы же это видите, да? — Кажется, я уже умоляла его.
Он слегка толкнул меня плечом.
— Может, вы умнее и у вас есть карьера, но вас это тоже задело, даже очень. С моей точки зрения, во всяком случае.
Черт, а ведь это больно.
— А вы как тогда живете? Гуляете с друзьями? С подружкой?
— Что?
— Хватит говорить обо мне. Давайте уж тогда перейдем на вас.
— У меня сейчас нет девушки. И если вам так уж обязательно знать, я уехал: из Колорадо по причине разрыва со своей прежней девушкой. Я не спешу завязывать новые отношения. И да, я тусуюсь с друзьями в Бруклине, но и в Манхэттене. И кстати, они куда интереснее ваших знакомых мамаш, — Он вскочил на ноги и побежал: за собакой.
— Кэтрин не такая! — крикнула я ему вслед, но он уже направлялся к машине.
На обратном пути мы оба погрузились в свои мысли, но примерно через час я не выдержала и спросила:
— Ну ладно, дайте мне еще один пример. Что-нибудь в моем поведении, что напоминает светскую даму из Квартала.
Он улыбнулся своей убойной улыбкой и почесал подбородок, а потом усмехнулся.
— Ага, есть пример.
— Какой? — Мне было не по себе.
— Ваши леопардовые подушки.
— Мои что?
— Ваши леопардовые подушки. В каждой чертовой квартире на большом диване в гостиной лежат совершенно одинаковые леопардовые подушки, где-то двадцать на тридцать сантиметров, с нарядными шелковыми кисточками. Две подушки, по обоим концам дивана, поверх других, тоже дорогущих на вид подушек.
Мне стало неуютно. Он продолжал.
— Каждый раз, когда кто-то приходит в дом, вы сразу идете к этим двум подушечкам и как следует их взбиваете, прежде чем открыть дверь. Меня это ужасно забавляет.
Этот парень, словно наблюдательное устройство ЦРУ, вышел именно на тот предмет, который втянул меня в этот мир много лет назад. И он был прав: эти леопардовые подушки действительно были символом. Метафорой этой жизни. Я помню, как впервые зашла в гости к Сюзанне, зная, что мне далеко до ее класса и стиля. Я говорила себе, что мне все равно, хотя на самом деле, конечно, мне было не совсем все равно. Естественно, я хотела, чтобы друзья Филипа, этот замкнутый инцестуозный мирок богатых людей, меня приняли.
Я хотела быть такой, как она, но знала, что по природе своей я этого не сумею. Я села на ее диван и взяла в руки лежавшую рядом мягкую подушечку: я разглаживала пальцами мягкий бархат, обводила желтые и коричневые разводы, подергивала желтые шелковые кисточки, теребила изящное плетение по краям. Я хотела точно такую же подушку. От нее так и веяло деньгами, стилем, уровнем жизни.
Через две недели, когда из «Ле декор франсэз» прибыли мои собственные леопардовые подушки в коробке, завернутой в розовую оберточную бумагу и перевязанной белой лентой, я положила их на свой диван. И с тех самых пор они помогали мне чувствовать себя членом клуба, к которому я не принадлежу.
Но я не могла вот так просто сдаться.
— Питер, я не понимаю, какое отношение дурацкие леопардовые подушки имеют к этому разговору.
— Думаю, вы переняли у местных больше, чем сами заметили.
Я ударила его сумочкой по руке, гадая, что бы он сказал, если бы знал, что подушки обошлись мне в две с половиной тысячи долларов.
Глава 11
Тухлые яйца
Прямо перед нами шагала по тротуару женщина в юбке с высоким разрезом сзади и высоких ботинках из крокодиловой кожи, прямо как модель на подиуме; ее юбка распахивалась до самых трусиков, демонстрируя загорелую ногу идеальной формы. Прошла неделя с поездки к морю, мы с Питером покончили с разными мелкими делами и поворачивали за угол к школе Дилана. Я заметила, что это зрелище вызывает у Питера улыбку.
Ингрид Харрис — женщина слишком стильная, чтобы тужиться. Кроме великолепных ног, она могла похвастаться аккуратной выпуклой попкой и грудью, как у Барби. Я вдруг вспомнила, как один раз сидела на детской площадке на Семьдесят пятой улице, Дилану тогда было лет шесть; мамочки разговаривали о том, как они ненавидят тренировки, Ингрид там, конечно, не было, но ее старший сын, игравший с Диланом неподалеку в песочнице, услышал наш разговор.
— У моей мамы тоже есть тренер, — заявил Кон-нор. — Его зовут Мануэль. Он из Панамы; он мне оттуда гитару привез. — Мы все знали Мануэля, чернокожего атлета с шикарным телом, работавшего в дорогом спортзале неподалеку. И нашу Ингрид с ее сверхактивным сексуальным аппетитом мы тоже хорошо знали; он у нее включался при виде мало-мальски привлекательного мужчины. Она смотрела порнофильмы, когда муж был в отъезде. А среди ее любимых фильмов как раз была порнушка с неграми.
— Хотите, расскажу секрет? — продолжил Коннор.
— Конечно, милый, — подбодрила его Сюзанна.
— Мама с Мануэлем занимаются в телевизионной комнате, — сказал Коннор, — а после занятий немножко вместе спят.
Я снова взглянула на Питера. Его все еще завораживал тот факт, что ягодицы у Ингрид были размером с грейпфрут.
Я стукнула его по руке.
— Подберите челюсть.
Иветта ждала у ступеней школы с Майклом и Грейси в двойной прогулочной коляске. Пока я обнимала их, вытаскивая из сидений, до нас все тем же модельным шагом добралась Ингрид.
