— Сделай.
— Сначала скажи мне, что я хорошо выгляжу. — Она скрестила руки на груди.
— Не могу. Мне бы для этого пришлось соврать. Она сдула пену со своего латте, решая, стоит ли проявить любезность.
— Где ты была во время утреннего совещания?
— Я пытаюсь изучить все новости по Терезе. И с детьми сейчас куча проблем. В школе Дилана меня втянули в дурацкую затею с вечеринкой с яйцами, и это требует времени и сил, которых у меня нет. От этих переходов от Фаберже и мехов к республиканским адюльтерам у меня голова кружится.
— Фаберже и мехов?
Я откусила большой кусок рогалика с маслом и сказала с набитым ртом:
— Нет настроения рассказывать.
— Одна из твоих светских затей? Какое-нибудь мероприятие в Центральном парке с твоими богатыми подружками, у которых шляпы по семьсот долларов?
— Они мне не подруги.
— А что за вечеринка с яйцами?
— Ну, она посвящена яйцам Фаберже.
— И ты ими всегда так увлекалась.
Я закатила глаза.
— Я бы не ввязывалась в это, если бы не школа для Грейси; на самом деле это благотворительная акция в пользу Эрмитажа.
— Санкт-Петербург. Ну да, твое любимое местечко.
Она схватила у меня с полки журнал «Мэдисон-авеню». Ну вот, надвигается цунами.
Я попыталась вырвать журнал, но она прижала его к груди. Пролистнув страницы, она добавила:
— Смотри, вот показ антиквариата от Армори в пользу детской школы в Гарлеме, а вот тут шикарная особа.
— Я знаю, Эбби. Я выгляжу, как идиотка.
— Нет, Ты выглядишь так, будто влетела головой в огромный абажур.
— Это был дорогой абажур.
Она схватила фотографию.
— Здесь написано: «Сюзанна Брайерклифф с подругой». Они что, не знают, как тебя зовут?
— Не знают.
— У тебя здесь нос красный. Почему на тебе розовый костюм, и если это Шанель за четыре тысячи долларов, пожалей меня и не говори мне об этом, И что это за огромная розовая летающая тарелочка у тебя на голове посреди зимы?
— Так уж принято. И это все, что я могу тебе сказать.
Я включила компьютер и стала просматривать заголовки сайтов новостей, пока Эбби читала светскую хронику в «Нью-Йорк пост».
— Так чем ты собиралась меня порадовать?
— Назначение нового секретаря департамента внутренней безопасности. — Она отложила «Пост» и разложила на моем столе три аккуратно надписанные карточки.
1. Слушания по департаменту внутренней безопасности. Джейми Уитфилд, продюсер: отдел новостей.
2. Слушания по департаменту внутренней безопасности. Джо Гудмэн, ведущий: студия.
3. Слушания по департаменту внутренней безопасности. Эрик Джеймс, исполнительный продюсер: операторская.
Я покачала головой.
— Эбби, у нас разговор, а не прямая трансляция.
— Мне с карточками легче.
— Мы это уже обсуждали. Меня они бесят.
— Ты отвечаешь за работу отдела новостей.
— Я умею читать.
— Вот видишь, когда прочтешь это своими глазами, все становится ясно! — радостно ответила она.
— Это, конечно, большая честь, но меня беспокоит, что потребуется работать больше, чем я рассчитывала.
— Эрик Джеймс сказал перед всеми сотрудниками, что выбрал тебя, потому что ты хорошо работаешь в стрессовых ситуациях. Кажется, после утреннего совещания было еще одно, более узкое, но ты, наверное, его тоже пропустила.
— Странно, почему меня еще не уволили.
— А, ну да, конечно, ты всего лишь продюсер главного скандального политического сюжета года.
В мой кабинет прошествовал Чарльз; он сел на кушетку в свой обычный угол, скрестил длинные ноги, открыл бутылку имбирного пива и тоже обрушился на меня.
— Ну как, ты готова к горяченькому после того, как выйдет этот сюжет?
— Перестань.
Он принялся покачивать носком ботинка.
— Я всего лишь забочусь о тебе. Ну и параллельно занимаюсь превращением своей карьеры в бессмысленную возню.
— Я и сама в состоянии о себе позаботиться. И даже не напоминай мне про бессмысленную возню.
У меня зазвонил телефон.
— Это я, Питер. Все в порядке.
— Что случилось? — Я развернула кресло к окну.
— Дилан у школьной медсестры. Он говорит, что у него болит живот.
— Утром все было в порядке…
— Джейми, так он вам не говорил о футбольном матче?
— Каком еще матче?
Я занервничала; я уже и так была на взводе, и мне трудно было переварить мысль о том, что мой сын доверял Питеру больше, чем мне.
— Питер, я занята. Я знаю, я всегда занята, но сегодня больше обычного… Нет, он мне ничего не говорил. Что за матч, почему он расстроен?
— Он мне вчера после школы сказал. Они начинают заниматься футболом на физкультуре в школе, и он боится. Он говорит, что не бежит к мячу потому, что не хочет получить по лодыжкам. И он считает, что играет хуже всех в классе. Говорит, что это тупое занятие. И живот у него не болит. Ну, то есть не по-настоящему, но медсестра позвонила мне, потому что ваш мобильник не отвечал, и она хочет, чтобы кто-нибудь приехал в школу.
— Питер, прямо сейчас я никак не могу.
— Да не беспокойтесь. Наверняка он не будет против, чтобы я приехал. — Я впервые в жизни осознала, что другой человек, возможно, сможет лучше утешить моего сына. И я доверяла Питеру.
— Спасибо. Правда, спасибо. Я поговорю с ним, когда вернусь домой.
— Не надо.
— Разумеется, поговорю!
— Нет, позвольте мне. Я отвезу его домой, мы перекусим попкорном, а потом поиграем в шахматы и поговорим. Пожалуйста, не заводите разговора с ним, пока не поговорите со мной. Ладно?
— Ну ладно, хорошо. Держите меня в курсе, и спасибо вам. До свидания. — Я повесила трубку и уставилась в окно. Я была рада, что Питер достучался до моего сына, но мне не нравилось при этом сидеть в стороне и ждать. Не был бы он так обаятелен, я бы протестовала больше.
— Нянь спешит на помощь? — Чарльз посмотрел на меня с нехорошей улыбкой.
— Что? — огрызнулась я.
— Да ничего. Просто забавно, что твой мужественный нянь все время тебе звонит.
— Может, хватит? Так что у тебя там за новая возня?
— А угадай!
— Париж? Рио?
— Даже лучше. Институт Джейн Гудолл. К две тысячи пятнадцатому году крупные обезьяны могут вымереть. Я еду в национальный парк Гомбе.
