Меня тошнило. Два стакана вина за обедом для меня в самый раз, но после трех-четырех, как сегодня, у меня кружится голова.
— Давай поживее, копуша, холодно же.
— Слушай, Филип, ты хоть раз пробовал ходить на семисантиметровых каблуках?
— Да что с тобой такое? На улице такая красота, мы провели чудесный вечер у Сюзанны и Тома, я себя чувствую просто великолепно. Таксе общество, такие вина, такая кухня. Господи, одна квартира чего стоит! — Вдохнув ночной воздух, он обернулся посмотреть издали на квартиру Брайерклифф-Бергеров. Ландшафтные террасы Сюзанны шли вдоль периметра обоих этажей ее пентхауза. С елей на террасе свисали гирлянды белых лампочек. — Вот тебе разница между такими деньгами, как у нас, и настоящими деньгами того уровня, когда можно уже всех к черту посылать.
— Ну, хорошо, Филип, — сказала я с отвращением, — объясни мне, в чем разница.
— С такими деньгами у тебя прислуга ходит в черных пиджаках, икра течет рекой, и «Латур» тысяча девятьсот восемьдесят второго года тоже. И еще терраса. Терраса вокруг квартиры — это серьезные деньги. Я работаю как лошадь и не могу даже обеспечить себе вид на парк. Я бы убил за такую террасу. — Он покачал головой и снова ускорил шаг, крепко держа меня за руку, но потом вдруг опять остановился. — Представляешь себе? Огромный садовый гриль на городской террасе? Я бы мог вечером после рабочего дня жарить на нем мясо.
— Филип, расслабься. У нас прекрасная квартира, а гриль у нас есть в летнем доме.
— Ну да, дерьмовый гриль за три сотни, который я купил пять лет назад в скобяной лавке, а не хорошая современная модель, ну, знаешь, с отделением для варки сбоку, чтобы готовить мидии и кукурузу. Я хочу такой купить, и как можно скорее. Так что давай, займись этим живенько. — Он усмехнулся. — Да нет, я шучу. Я сам его куплю.
Мне было не смешно.
— В нашем летнем доме в кухне хватает горелок, где можно варить кукурузу и мидии.
— Кухня маленькая, и я не могу себе позволить ее перестроить. А горелки не на гриле, — занудно поправил меня он. — На улице у нас горелок нет.
— Филип! Кухня в десяти метрах от гриля во дворе! Ты только прислушайся к себе! Ты хнычешь по поводу гриля за шесть тысяч долларов.
— Я просто хочу по вечерам готовить на улице, вот и все.
— Знаешь, меня пугает, что деньги тебя больше угнетают, чем приносят удовольствие.
— Может, хватит готовых клише? — отозвался он.
— Нет, правда. Ты идешь в гости в квартиру больше нашей, и у тебя начинается депрессия, как только ты выходишь за дверь. У нас прекрасная квартира. Ты ее любишь, ты помнишь об этом?
— Ну, она ничего.
— Ради меня попробуй хотя бы на сутки отрешиться от всех этих мыслей. Представляешь, как здорово скинуть все это с плеч?
Он уставился на меня, обдумывая мои слова. Неужели я до него достучусь?
— Знаешь, детка, я был бы просто счастлив, если бы смог взвалить на плечи здоровенный новый гриль. Наверняка кукуруза лучше на вкус, если ее готовить на свежем воздухе. А потом еще городские балконы, представляешь, там можно жарить то, что захочешь в любое время. Представляешь, прямо после деловой поездки можно пойти и зажарить себе кусок мяса…
— Только не говори мне, что, вернувшись в полдесятого вечера из Питтсбурга, ты радостно побежишь жарить мясо. Жаркой можешь заняться в выходные.
— Да даже если я не соберусь этого сделать, вся суть в том, что я могу, если захочу. Пусть даже всего один лишь раз в год. Тебе никогда этого не хотелось? Чтобы что-то было под рукой на случай, если тебе захочется, даже если ты точно знаешь, что тебе этого не захочется? Мне нравится идея держать шеф-повара на полную ставку, пусть сидит в кухне в специальной белой поварской куртке, на которой его имя написано. И в таких, знаешь, уродливых резиновых башмаках. Он бы все время держал для меня наготове сырые бифштексы. И самое приятное заключалось бы в том, что он просто сидел бы там и ничего не делал до одиннадцати вечера, даже когда мы ужинаем вне дома. Просто на всякий случай: вдруг нам захочется пирожных с кремом, когда мы вернемся домой? И что забавно, если нам не захочется пирожных, это даже и лучше: просто мы будем знать, что повар ждет того момента, когда мы их захотим. Вот это и есть такие деньги, когда можно всех посылать к черту.
Мне хотелось развестись с ним здесь и сейчас.
— Джейми, обязательно в понедельник пошли Сюзанне цветы пошикарнее. Не стесняйся в расходах, вечер был потрясающий. — Он встряхнул головой. — И какая компания! Этот редактор из «Ньюсуика» ничего не упускает, и парень из ООН тоже. С ума сойти, как им удается немедленно вспоминать все нужные числа и даты. Но я, кажется, им ни в чем не уступил. Может, даже обставил их. Мое замечание насчет промежуточных выборов и нынешнего бюджетного дефицита заставило их мыслить на другом уровне, тебе не кажется? — На самом деле мой ответ его не интересовал. — А этот арабский Абдул — большой умник.
— Юсеф, Филип. Юсеф Голам. Он известный ученый, и его не Абдулом зовут.
— Он меня чертовски напугал. — Филип снова покачал головой и поскреб асфальт носком туфли. — Как бы его там ни звали — Абдул, Абдулла, Мухаммед, — все равно полотенце на голове.
Я топнула ногой.
— Филип, перестань, пожалуйста.
— Да ладно, не сходи с ума, я просто хотел тебя завести. — Он снова обнял меня за плечи и повел вперед; я скрестила руки на груди, теснее прижимая их к себе. — Ну, хорошо, Юсеф Голам. Институт государственного управления имени Кеннеди. Советник трех президентов. Автор пятидесяти книг. Я ничего не упустил, а?
Я не ответила, потому что не очень понимала, за что мне, собственно, полагалось его хвалить. Яркие фонари Семьдесят шестой улицы освещали дома из кирпича и известняка с мраморными лестницами и огромными окнами, завешенными парчовыми шторами с шелковыми кистями. За этими дверьми жили люди, которые заставляли работать прессу, юристов и банкиров Нью-Йорка. Это и были крупные фигуры, в число которых рвался Филип.
Всего за сотню метров от нашего подъезда он снова остановился и повернулся ко мне.
— Да, и ты ведь не покупала противогазы для прислуги, правда?
Когда мы поднялись на наш этаж, я вышла из лифта первой и хлопнула входной дверью у него перед носом. Он это заслужил, испорченный напыщенный расист.
Он побежал за мной по коридору.
— Эй, Джейми, в чем дело? Мы только что обнимались на улице, что это ты вдруг хлопаешь дверью у меня перед носом?
Я не могла ему ответить.
— Ну извини, что я того писателя обозвал головой в полотенце. Это было глупо, но я пытался тебя подразнить, может, даже заставить рассмеяться.
— Не будь таким расистом, Филип. Я этого не терплю.
— Да ладно, я же пошутил! Я уже сказал, что этот парень — гений. Чего ты от меня хочешь?
