— Откуда ты знаешь?
— Милая. — Опять учительский тон. — «Адаптко» — наш клиент, и «Хэмилтек» тоже. У меня куча документов и по тем, и по другим.
— «Адаптко» не твой клиент. Откуда у тебя их документы?
Он легкомысленно встряхнул головой.
— Ты не представляешь, как работает юридическая фирма. Я партнер. Я имею доступ к информации, понимаешь? Сам факт жалобы, а потом и повестки, вовсе не значит, что кто-то нарушил закон.
— Ты уверен?
— Джейми, ты зря беспокоишься и слишком раздуваешь все это дело. Это вопрос отчетности, недоразумение, касающееся моей помощницы и кое-кого из вспомогательного отдела. Они перепутали папки с документами, но это была случайность. Хочешь услышать всю историю целиком'? Тебя это успокоит?
— Да, успокоит.
— «Адаптко» — маленькая компания, добившаяся больших успехов. Они разработали программное приложение, которое может принести им много выгоды. «Хэмилтек» — огромный концерн. Они работают над таким же приложением, но не так далеко продвинулись. «Адаптко» отчаянно пытается их задержать и придумать причины помешать «Хэмилтек», чтобы не уступить рынок большой компании. Так что они придумывают фальшивые обвинения. Они в отчаянии, вот и все. У них нет оснований для заведения дела. Ты должна мне поверить. Юристов все время привлекают к суду и допрашивают, и это ничем не кончается. Во вспомогательном отделе и у Лори что-то перепутали с документами по делам, но ничего серьезного там не было. Я с этим разбираюсь.
Я достала конверт из его куртки и полчаса выясняла каждую деталь на каждой странице. Он изо всех сил старался преуменьшить важность дела, но у него ничего не вышло, потому что жена у него не дура.
— Филип, на этой неделе мне такой стресс ни к чему.
Я ушла, оставив его на кухне. Если бы я знала, насколько серьезные у него проблемы, я бы пришла в ужас.
Глава 24
На другом конце
Жители Квартала не ездят в Бруклин. Никогда. А если им все-таки придется побывать в Уэст-Сайде, они на следующий же день от этого отрекутся. Так что неудивительно, что мой муж не поехал со мной и Диланом на день рождения к Питеру вечером в воскресенье. Хотя я с мужем толком и не разговаривала. Когда мы собирались уходить, он пил «Корону» с лаймом у себя в кабинете, сидя перед телевизором, по которому показывали футбол.
Я уже стояла в дверях, когда он крикнул, не вставая с кушетки:
— Ты что, на самом деле собираешься на день рождения к няню?
— Да, Филип, Питер нас пригласил.
— А как же малыши?
— Они играют в «Змеи и лестницы» с нашей выходной няней и, по-моему, совершенно довольны жизнью. Можешь сводить их поесть мороженого.
— А если они не захотят?
— Тогда придумаешь что-нибудь еще. Ты прекрасный отец. Купишь им леденцы на палочке. Дилану очень хочется познакомиться с друзьями Питера, и я обещала его отвести.
— Ну вот, опять ты за свое. Не разбрасывайся. Скоро же выйдет твой сюжет, тебе не до этого.
— Со мной все в порядке. Если хочешь, можешь пойти с нами.
Филип встал.
— Нет, спасибо, у меня тут…
— Это шутка, Филип. Смотри свой матч.
Оставляя за спиной закатное солнце, я поехала через Бруклинский мост в Ред-Хук; Дилан устроился на заднем сиденье. Мы мчались над замерзшей Ист-Ривер, и от перекрещивающихся кабелей по обе стороны от нас немножко кружилась голова. Я наблюдала за тем, как из трех высоких красных заводских труб на берегу вырываются белые облака пара. В самые сильные холода, как сегодня, например, пар застывал и неподвижно висел в воздухе.
— Мам, хватит задевать руль кольцами, меня это бесит.
Питер объяснил мне, как доехать до «Тони», подробно, как будто я полная идиотка. Он шутливо заметил, что я вряд ли так уж часто ездила по Бруклину и что лучше бы мне нанять машину. И теперь я нервничала за рулем, отчаянно надеясь, что не заблужусь и не влипну в ситуацию, как в «Костре тщеславий» Тома Вулфа, исключительно ради того, чтобы доказать ему, что я достаточно крута, чтобы выехать на машине за пределы Манхэттена. В итоге я нашла бар «Тони», и даже место для парковки, и ни разу ни на кого не наехала.
Старая закусочная «Тони» находилась в металлическом строении, какие возводили в тридцатые годы, и все еще могла похвастаться своей изначальной неоновой вывеской. Она стояла на улице, заполненной симпатичными кирпичными домиками строчечной застройки. Снаружи у закусочной болтали, смеялись и курили человек пятнадцать. Питер сказал мне, что хозяин, его старый приятель, согласился закрыть заведение для публики до шести вечера. Три очаровательные девушки лет тридцати передавали друг другу одну сигарету; одеты они были небрежно, в армейские брюки, джинсы и огромные свитера, а шеи укутаны большими шарфами. Красивая женщина немногим старше сорока, в джинсах, высоких ботинках, плотном белом свитере, серебристой пуховой куртке и с необычными висячими серебряными сережками, прислонилась к металлической наружной стенке бара. Копну ее темных курчавых волос удерживала бирюзовая индийская заколка. Она разговаривала с двумя мужчинами за тридцать в бейсбольных кепках, дорогих темных очках и с жидкими бородками, которые напомнили мне сценаристов «Саут-парка».
Сексапильный ковбой лет шестидесяти в поношенной куртке из овчины сидел на стуле у входа; последние лучи зимнего солнца высвечивали края его потрепанной коричневой ковбойской шляпы. Он слегка улыбался, глядя, как я неловко шагаю на каблуках, а Дилан тащит меня к входу. Он оглядывал меня с вполне определенным интересом и совершенно этого не скрывал. Я взяла и улыбнулась ему в ответ. Я не хотела выглядеть как матрона из Верхнего Ист-Сайда, так что оделась в облегающую черную кофточку с глубоким круглым декольте, замшевую куртку, свои лучшие джинсы, и еще надела большие серьги-кольца. И чтобы все это выбрать, мне понадобилось всего два десятка переодеваний. Я хотела показать Питеру, что вписываюсь в круг его друзей, а может даже, что я сексуальна. Дилан сжал мою руку, распахнул дверь, и в нас ударила волна музыки.
…Любовь закончилась, и я страдаю без тебя, Я знаю, ты была права, что верила так долго…
Полукруглые передние стойки закусочной служили открытым баром, оттуда можно было пройти в большую комнату с голыми кирпичными стенами. Питер — я сразу его заметила — не видел, что мы приехали. Он стоял в углу, упираясь локтем в стену, и оживленно разговаривал с невысокой худенькой девушкой в белых вельветовых брюках с неровной короткой стрижкой. На ней были ковбойские ботинки, коричневый замшевый пояс, свободная розовая блузка в стиле хиппи, расстегнутая сверху сразу на несколько пуговиц. С черной бархотки свисал инкрустированный жемчугом крест. Она выглядела не просто стильно, как местные, а по-английски стильно, словно она дружила со Сьенной Миллер и Гвинет Пэлтроу. Меня раздражало, что ноги у нее были куда лучше, чем у меня. В замке Бельведер Питер сказал мне, что не встречал в Нью-Йорке интересных девушек, но эта его явно заинтриговала. Я почувствовала себя как героиня романа девятнадцатого века, которая приехала на бал и обнаружила, что герой ее мечты увлекся кем-то другим.
