Пока Эбби разгружала пластиковые контейнеры, я порылась в сумке, чтобы достать косметику, и с удивлением обнаружила маленькую голубую коробочку от «Тиффани». Она лежала в боковом кармане сумки, где я хранила шоколад для чрезвычайных случаев.
Питер знал, что я объедалась батончиками «Кит-Кэт», когда нервничала.
Внутри фетровой коробки оказался серебряный секундомер, на котором было выгравировано: «Пора опять потанцевать».
Вовремя. И когда он успел его сюда положить? Погоди-ка, а вдруг это прощальный подарок?
— И что он тебе купил? Что-нибудь дорогое, надеюсь? — проговорила Эбби уголком рта, разрывая зубами пакетик с соевым соусом.
— Это не от мужа.
— Что, неужели Гудмэн потратился?
— Да нет, ничего особенного. — Я прикусила губу.
— Что бы это ни было, надеюсь, тебя это радует.
Милая Эбби, ей достаточно было вечно сортировать и пополнять свои карточки, она никогда не стремилась к продюсерству. Эбби представляла себе риск, неизбежный при продюсировании крупных, сложных сюжетов, и предпочитала его избегать. В эту среду я и сама не очень понимала, зачем всем этим занимаюсь.
— А от кого цветы?
— От мужа и от Гудмэна. Гудмэн всегда шлет цветы, когда сюжет дорого мне дается, а Филип послал букет потому, что знает, что у него неприятности.
— Почему? Что он такого сделал на этот раз?
— Он забыл, что сегодня выходит мой сюжет, и целое утро давал мне инструкции насчет его ракетки для сквоша, которую надо перетянуть. Черт. Я забыла отослать ракетку в мастерскую.
— Ты шутишь, да?
— Нет, я и правда забыла.
— Да ты прислушайся к себе! Я ведь и говорю о том, что он требует, чтобы ты перетягивала ракетку в самый важный день своей жизни.
— Ну, хорошо, я жалкая особа, все это знают. — Я окунула кусочек суши в соевый соус.
— И что ты сделала, когда он забыл про передачу?
— Я ему не сказала. Дилан вмешался — это было гораздо хуже, чем, если бы я сама ему сказала, Дилан, кстати, очень обиделся на него.
Эбби быстро-быстро набивала рот бобами эдамаме.
— Кажется, я все-таки не хочу иметь мужа.
Я бросила в нее пакетиком с соевым соусом. Тут зазвонил телефон.
Дернувшись к аппарату, я опрокинула диетическую кока-колу на клавиатуру и телефон. Я сняла мокрую трубку.
— Да, Чарльз. Секундочку. — Я полезла в ящик стола за бумажными салфетками, вытерла лужу и попыталась прижать трубку к уху плечом, но она упала на стол. Я слышала, как искаженный телефоном голос Чарльза в трубке кричит: «Джейми!»
— Ты мне пять часов не звонил! Где ты шлялся? Я…
— Замолчи. И не смей больше класть трубку — до эфира полтора часа. Я тут шлялся в таких местах, где мобильник не работал.
— И что? Есть что-то?
— Быстро вызови к Эрику в кабинет юристов. И Билла Магуайра тоже.
— Почему, Чарльз? Что такое?
— Потому что есть шанс, что дела у тебя дерьмовые.
Глава 28
Кодовый сигнал «Большие неприятности»
— Черт, и что я должен делать? Пустить заново интервью с чертовой Бритни Спирс? — Эрик Джеймс метался по своему кабинету, как взбешенный бык; он снес свою банку с леденцами, и это вышло отнюдь не случайно — он просто как следует стукнул по ней. Мы с Гудмэном молча проследили за траекторией разлетавшихся по комнате конфет.
— Чего, черт побери, Чарльз хочет? — взревел он вдруг. Он посмотрел на меня, потом перевел взгляд на свои часы. — До эфира восемьдесят минут. Нет, погоди. Я не хочу ничего слушать, пока сюда не придут юристы и Магуайр. — Он еще помаршировал взад-вперед и смахнул со стола леденцы.
Я набралась храбрости и сказала:
— Эрик, я даже не знаю, что Чарльз хочет сказать. Слава богу…
— Только не надо мне тут твоих «слава богу», это мне грозят неприятности, а не тебе. В газетах поминают меня, а не тебя. Не у тебя будут проблемы, если…
Гудмэн поднялся на ноги.
— Успокойся, Эрик, мы даже не знаем, есть ли…
Эрик встал и вскинул руки в воздух, словно Кинг Конг.
— Ты хочешь, чтобы я успокоился? Когда у нас три дня крутятся ролики в пятнадцати ключевых областях? А Бритни Спирс мы крутили всего пять месяцев назад. У меня не хватит готовых сюжетов, чтобы сделать новую передачу за… уже семьдесят девять минут! Хильда! Пришли мне практикантку!
Через сорок секунд в кабинет Эрика вбежала бойкая темноволосая девушка. Она была заметно взволнована; за час до эфира ее вызвали к исполнительному продюсеру!
— Да, сэр!
— Попкорн, быстро!
— Простите? Вам любой? И где его брать?
— Какого черта? Ты что здесь, черт побери, первый день? И тогда зачем тебя ко мне прислали? Мой, черт побери, киношный попкорн из «Сони имакс» нижа по улице. Масла побольше, и с солью. Как в кино всегда делают. Быстро! — Она выбежала из кабинета.
Потом Эрик снял трубку и позвонил режиссеру в контрольный зал.
— Приготовьте чертовое интервью с Бритый Спирс. — Слушая причитания режиссера, Эрик покачивал головой вверх-вниз. Потом он глубоко вздохнул и закатил глаза. — Что ты мне тут устраиваешь, ты что, радист на «Титанике»? На, спорь со мной. — Даже на другом конце комнаты мы слышали в трубке неразборчивый голос режиссера. — Мы пока не собираемся заменять Терезу, но все может быть. И не спорь больше с моими указаниями. Да. Да. Прямо сейчас.
— О господи! — Билл Магуайр вошел в кабинет вместе с юристами и как раз услышал конец телефонного разговора Эрика с контрольным залом. — Опять эта Бритни Спирс? Вы хоть представляете, сколько мы потратили на рекламу Будро?
Эрик нажал кнопку интеркома.
— Хильда, немедленно соедини меня с Чарльзом Уортингтоном.
— На второй линии! — крикнула она со своего места, и в кабинете зазвонил телефон.
Билл Магуайр бросился к телефону у тахты, а Эрик Джеймс схватил трубку у себя на столе, потом они так же одновременно повесили трубки — каждый думал, что другой возьмет разговор на себя и нажмет кнопку громкоговорителя.
— Черт! — крикнул Эрик. — Хильда, соедини еще раз с Уортингтоном! — Потом он повернулся к Магуайру. — Билл, сделай мне одолжение. Ты, конечно, босс, но уж позволь мне самому снимать чертову трубку у себя в кабинете.
Прошло двадцать бесконечных секунд. Наконец телефон снова зазвонил. Эрик снял трубку, перетащил его на журнальный столик, вокруг которого мы все расселись, и переключил на громкоговоритель.
— Ну что, Чарльз, настал твой момент истины. Рассказывай, что там у тебя. — Он посмотрел на ряд циферблатов на стене — они показывали время во всех четырех часовых поясах США, плюс в Лондоне, Иерусалиме, Москве и Гонконге.
