— А черепахи все ползают туда-сюда. Мне за ними не успеть, и я сбиваюсь со счета.
— Дилан, ты их уже минут десять считаешь.
Я погладила кончиками пальцев гравировку на оборотной стороне лежавшего в кармане секундомера, который подарил мне Питер, — «Пора опять потанцевать». — Там одна черепаха никак не может подняться. Она уже почти подобралась, но на камни ей не залезть. Так что она колотит лапами, как ненормальная, а потом словно бы сдается и ищет другое место, попроще.
— Я замерзла, милый. На животных в другой раз посмотрим, скоро надо будет возвращаться.
— И она, по-моему, замерзла. Почему остальные не подтолкнут ее головами? Они просто смотрят, как она мучается.
— И ты тоже, Дилан.
— Ну да, но я хочу, чтобы она поднялась. И я бы ей помог. А они нет. Я хочу остаться.
— Ну, хорошо, я знаю, это твое любимое место. Не будем торопиться.
— А эту женщину посадят в тюрьму? Людей сажают в тюрьму за то, что они врут по телевизору?
— К сожалению, нет. И она уехала далеко, на какой-то остров, никто не знает, где она.
— Это странно. И странно, что Питера нет.
— Он был бы рад здесь быть, если бы мог, милый.
— А что случилось на дне рождения у Энтони?
Солнце ушло за тучи.
— Тогда как раз эта женщина выступила по телевизору. А папа с мамой немножко поспорили. Как там черепаха?
Кажется, мне надоело. Я обняла его.
— Хочешь домой?
— Хочу еще кое о чем спросить.
— Давай.
— А вы с папой еще будете любить друг друга?
— Я же тебе сказала, милый, мы всегда будем любить друг друга. Просто нам нужно время. Для детей это непонятно, но ты ни в чем не виноват.
— Я знаю. Почему все мне это повторяют? Я никогда и не говорил, что это я виноват.
— Не знаю, милый. У взрослых бывают странные идеи.
Глава 33
Странная штука — страх
Шесть недель спустя.
Первое февраля. Утром в день Эрмитажного бала я проснулась поздно. От бессонницы головная боль, с которой я просыпалась каждое утро после того кошмарного праздника у Сюзанны, стала только хуже. Укрывшись с головой и засунув голову под подушку, я попыталась избавиться от боли усилием воли. Не вышло.
Зазвонил телефон.
— У меня идея! Просто потрясающая. Оскар едет к тебе.
— Ингрид, отстань, я сплю.
— Хватит спать, уже девять. Вылезай из пижамы и одевайся. Он вот-вот постучит в дверь.
— А зачем это он ко мне едет?
— Мы изменим твою жизнь. Пора заняться организацией. У меня есть для тебя новое занятие. Я все придумала. Тебе нужна новая работа. Без работы ты совсем никуда не годишься.
Я с трудом села.
— Ингрид, ты замечательный друг, но…
— Я сказала Оскару: что бы ты ни делала, ему нужно идти прямо к твоему шкафу. С фотоаппаратом. Иначе я его уволю.
— Что?
— Он сфотографирует твою одежду. Он неплохо разбирается в цифровой фотографии. Потом он поедет делать то же самое в Бриджхэмптоне.
— У меня там нет одежды.
— …сфотографирует твою одежду там, — она меня не слушала; Ингрид опять несло, она была взволнована так, словно наткнулась на коды к северокорейской ядерной программе, — отпечатает в «Кинко» глянцевые фотографии, все очень аккуратненько, рассортировано по цветам, потом по времени года, потом по степени нарядности, потом по местонахождению — и все это в одной тетрадке. Так ты будешь всегда шикарно выглядеть. Ты знаешь, где что находится. Все организовано. Не надо заниматься вечными поисками. И гораздо легче понять, что с чем сочетается. Как детская одежда от «Гэрэнималз», где отдельные компоненты всегда подходят друг к другу. Конечно, у тебя книжка выйдет не особенно впечатляющая, но ты лучше все поймешь, если пройдешь все необходимые шаги. Он и мне такую сделал. Он привезет мою книжку. Она великолепна. Твоя будет ужасна, но зато у тебя появятся нужные навыки.
— Ты с ума сошла?
— Поверь мне, о такой штуке все мечтают, но далеко не все могут ее сделать. Оскар на свете только один.
— И…
— Ты будешь продюсировать подготовку этих книг! Управлять съемками, организовывать книги. Продюсер и автор в одном лице — раз-два и готово!
В спальню заглянула Каролина.
— Приехал водитель миссис Харрис.
Оскара было не остановить. Ингрид, отдающая приказы, наводила такой ужас, что я позволила ему сделать все, что было велено. Теперь дамы с Парк-авеню занимались моей карьерой. Новый повод для депрессии.
Но за последние месяцы я успела привыкнуть к депрессии. На моем лице застыла дежурная улыбка — отчаянная попытка выглядеть счастливой перед детьми. Я все еще старалась жить как обычно, проводить время с семьей и обедать с Филипом. Иногда я даже хотела спасти наш брак — ради меня, ради нас, особенно ради детей.
Филип, поначалу отправленный мною спать на кушетку в свой кабинет, пытался изображать раскаяние, но у него не очень-то получалось. В основном он ночевал в гостевой спальне своей матери. Мы с ним раз десять ходили на консультации к семейному психологу, обсуждали причины его поведения — он чувствовал отдаление от меня, он думал, что мне наплевать, что он меня больше не волнует, ему нужны были внимание и любовь. Вполне понятные причины для измены, но хотя после консультаций ситуация виделась несколько яснее, это никак не повлияло на ощущение пустоты в моем сердце.
По крайней мере, Питер не ушел сразу — подождал до Нового года.
Все случилось на кухне, когда дети уже легли спать; первый пятничный вечер в январе, Каролина ушла на выходные, а Филип в этот самый момент садился на ночной рейс из Сан-Франциско.
Разговор на тротуаре не переставал крутиться у меня в голове. «Я не прикоснусь к тебе, пока, во-первых, ты не скажешь, что точно этого хочешь, а во-вторых, пока ты не уйдешь от него». Он этого хотел, он хотел быть со мной. А я не готова была решиться на такой шаг. Я не могла просто пойти и переспать с ним в гостинице «Карлайл», а на следующий день вести себя как ни в чем не бывало. С ним не получалось остановиться на полпути, и что нам было делать? Переспать и на этом остановиться? И, что самое важное, измена Филипа еще не означала, что я тоже могу ему изменить.
Хотя предательство мужа потрясло меня, оно не вызвало у меня желание немедленно пересечь границу. Еще пару месяцев я топталась на краю, пытаясь понять, как выглядит дорога, перед тем как пуститься в путь. А Питер, чувствуя мои колебания, потихоньку терял интерес. Он сказал, что его отвлекали дела с программой, но я-то знала правду. Ясно, что он ждал меня, гадая, почему я не ушла от мужа сразу же после его измены. Но меня словно парализовало; я все еще пыталась сохранить семью ради детей и отдавала этому все свои силы. Ну и, конечно, мне мешал страх — странная это штука.
