Забавно, с усмешкой подумал он, медля у дверей магазина своей матери, но ведь Тиффани принадлежала к тому сорту женщин, к которому, как он боялся, могла бы примыкать и Даффи. И однако, он собирался сейчас представить Даффи Тельме.
– Сюда, – чуть слышно сказал Хантер, но нервная улыбка на губах Даффи показала ему, что она поняла его.
– Не волнуйся, – сказала она, когда он открыл дверь и звонок возвестил об их прибытии. – Я не стесню тебя.
– О чем ты говоришь! – возразил он.
– Одну минутку! – Голос его матери донесся из глубины магазина.
Хантер оглядел магазинчик: пол был заставлен коробками, стены почти сплошь завешаны картинами, литографиями и отпечатками. Его мать знала толк в чеканке, но в магазине можно было приобрести и многое другое. Афиши джазового фестиваля, памятные вещи Марди-Гра, плакаты земляничного фестиваля и, конечно, вообще любая картинка с изображением земляники – все, что закажете, «Берри бест» может подготовить, упаковать и продать.
Даффи тоже оглядывалась, рассматривая магазин, который новому посетителю мог показаться художественным салоном, разрушенным ураганом по меньшей мере в четыре балла. Но Хантер вырос в этой привычной ему неразберихе и знал, что у его матери каждая вещь на учете.
– Здравствуйте, – сказала Тельма, появляясь из глубины магазина.
Потом, увидев сына, воскликнула:
– Хантер!
Он кивнул, улыбнулся и наклоном головы обозначил присутствие Даффи. Тельма подошла.
– А это, должно быть, твоя помощница из города, – сказала она с улыбкой, но ее проницательный взгляд был бы достоин Эркюля Пуаро.
– Даффи, – представилась молодая женщина, протягивая руку. – Полное имя – Даффодил.
Тельма деловито кивнула и сказала:
– Как мило со стороны Хантера привезти вас к нам. Хантер не мог поверить собственным ушам. Давшая ему жизнь женщина вела себя, словно один из персонажей фильма «Сумеречная зона» из другого измерения. Кто похитил Тельму и заменил ее автоматом подчеркнуто корректного поведения? Что случилось с женщиной, занимающей почетное место его матери, которая была, сколько он себя помнил, наперсницей, товарищем и учителем для его друзей?
– Я тоже так думаю, – сказала Даффи.
Говоря это, она сделала пару шагов по направлению к Тельме и оказалась теперь ближе к ней, чем к нему.
– Хантер сказал, что вы превосходно печете.
– Он так сказал? – Тельма бросила на Хантера взгляд, который уничтожил бы менее храброго сына.
Хантер не отступил. Проклятие, он так хотел, чтобы Даффи понравилась матери. Но та просто обожала Люси, а Люси ему не подходила.
– О да! – Даффи поиграла своим браслетом и произнесла: – Это то, к чему я отношусь очень серьезно.
– Выпечка? – Тельма широко, свободно махнула рукой. – Ничего сложного. По крайней мере, когда вы знаете, что делаете.
Даффи понимающе кивнула.
Зная со слов Даффи, что искусству приготовления блюд она училась у своей матери, пользовавшейся исключительно полуфабрикатами, Хантер не верил своим ушам. Женщины играли в свои женские игры. Подобно тому, как двое мужчин любят прихвастнуть друг перед другом, со сколькими красотками они переспали.
Но отчего волнуется Даффи? Почему пытается одержать победу над его матерью?
У входной двери зазвенел колокольчик, лишь на миг прервав размышления Хантера.
Да, Даффи беспокоилась.
Она очень хотела понравиться его матери.
Хантер сглотнул и уставился на свои ботинки, вспоминая, что вначале он собирался только пофлиртовать с Даффи. Он намеревался использовать ее, чтобы отыскать эту проклятую Доктор Любовь. Но столь многое произошло с его первого визита в редакцию «Кресент», что он почти забыл о взятой им когда-то на себя миссии. Даффи перевернула его мир с ног на голову и целиком заняла сейчас все его мысли. Хорошо, если быть совсем честным, не только она, но и бизнес: так или иначе, они шли рука об руку. Хантер осознавал, что в Даффи, как и в бизнесе, он видел свое будущее.
– О, Хантер, какой сюрприз!
Захваченный водоворотом мыслей, он обернулся и не сразу узнал Эмили, как видно, все еще обиженную его отказом прийти к ней. Уголки ее губ были опущены вниз.
И Тельма, и Даффи тоже обернулись.
Но ничто так не объединяет силы добра, как возникновение чего-то негативного.
При появлении Эмили Даффи и Тельма придвинулись ближе друг к другу и обменялись взглядами.
Неожиданно Эмили заключила Хантера в приветственные объятия, сопровождаемые прочувствованными поцелуями в щеки, – в то время как Тельма и Даффи отступили за прилавок, почти одинаково сложив руки.
Хантер засмеялся бы, если б мог продохнуть. В течение нескольких минут он высвобождался из объятий ненасытной Эмили. Затем он произнес:
– Привет, Эмили. Ты помнишь мою мать, миссис Джеймс?
Изображая истинную леди, Эмили чуть наклонила голову.
– Конечно, я помню твою мать, Хантер.
– А это Даффодил Лэндри.
Даффи кивнула, в совершенстве подражая движениям Эмили.
– Мы виделись на джазовом фестивале. Вы были там с вашим мужем, насколько я помню.
Тельма усмехнулась.
Хантер не поверил бы этому, если б не услышал смешок собственными ушами. Правда, Тельма никогда не выносила Эмили.
Тепло поглядев на Даффи, Хантер сказал:
– Это правда. Вы с Роджером были на джазовом фестивале в тот же день, что и мы. Как старина Родж?
– Прекрасно, – ответила Эмили. Ее плечи распрямились, а подбородок задрался вверх. – Он постоянно в банке.
– Вам, наверное, одиноко, – предположила Даффи.
– Со столькими друзьями? – Эмили засмеялась. Хантер ненавидел этот смех, особенно если он, как сейчас, сопровождался трепетанием ресниц. – Вот, например, сегодня у меня вечеринка. Друзья меня не забывают. Почему бы и вам не прийти?
– Так вот какова в наше время верность? – Тельма все еще не расцепила рук.
Рот Эмили раскрылся от неожиданности. Даффи перевела взгляд с Тельмы на Хантера. Хантер просто покачал головой:
– Мы с Даффи возвращаемся сегодня же вечером в Новый Орлеан.
– Сегодня? – Тельма казалась разочарованной, но, к облегчению Хантера, теперь она гораздо больше походила на себя прежнюю, флегматичную и надежную.
– Даффи репортер, – сказал Хантер, сам не зная, почему он не называет ее «общественным обозревателем», что защитило бы Даффи от нападок Эмили. – Она часто работает в выходные.
Даффи согласно кивнула.
– Знаешь, Хантер, – сказала Эмили все еще с обидой на лице, – если ты так и будешь продолжать избегать моих вечеринок, мы с Роджером решим, что больше не нравимся тебе.
