Это был дом-музей Сталина, построенный в 50-х годах вокруг дома сапожника по имени Виссарион. В конце позапрошлого века этот каменный дом с высокими потолками находился на окраине Гори. И если исходить из правила «прятать письма лучше в почтовом ящике», то скрываться от госбезопасности Грузии лучше всего было в доме «кремлевского горца». Кто кроме русского посмеет нарушить покой живущего здесь призрака?..
Сергей проник на территорию этого богатого дворца в готическом стиле, который выделялся на фоне старых построек Гори, спустя полчаса после перестрелки. И сразу занял бронированный вагон. В нем он мог выдержать настоящую осаду. Освоившись, он позаимствовал в шкафчиках реставраторов чай, кипятильник, пакет сухарей; он грыз их, отчего-то вспоминая разговор между ним и начальником военной разведки, и было это восемь лет тому назад. Это была их первая встреча. Спрута не интересовала полная автобиография Марковцева, который в данный и конкретный момент работал на контрразведку. Он задавал ему вопросы, касающиеся текущей операции. «Вам предложили большие деньги?» – «Когда-то я работал за большие деньги. Сейчас я беднее церковной мыши. Для меня главное – не опускаться до общепринятого».
Сейчас он походил на музейную мышь...
Но главное – в том разговоре начальник военной разведки сказал золотые слова: «Я никому не помогаю. Победи, а я подхвачу твою победу». Его слова сводились к тому, что без поддержки не выжить никому, даже самому сильному. И тогда Марк подумал: «Вот я и дома. Там, где говорят с ужасающей прямотой: «Иди, Сережа, заработай наше теплое отношение к тебе. Победи, а мы разделим с тобой победу». Помнится, он на пороге главного кабинета «Аквариума» обернулся, назвав шефа ГРУ по имени-отчеству: «Игорь Александрович, у меня к вам личная просьба». И тут же получил подобающий вопросу ответ: «По личным вопросам я принимаю по средам, с двух до четырех».
Марк о многом пожалел за последние часы. Например, о том, что не узнал от Артемова «окончание истории Валерия Кознова». И стал додумывать, начав с ключевой фразы: «Тебе о чем-то говорит аббревиатура ОПУ?»
Когда он услышал ее по телефону, не сразу сообразил, что обрадовался... по той причине, что отец давно на том свете, а на этом никто не отведет его в главк к генералу и не дернет того за веревки, и «тот» не разразится сталинскими «честностью» и «надежностью». Шестое чувство подсказывало Марку, что существовал еще один вердикт («официально признан умершим»), и совпадение почерков двух экспертиз – в 1983 году и в нынешнем – даст Марку шанс отомстить за Кознова. Некоторые плохо переваривают незаконченные дела, некоторые не переваривают их вовсе.
Потом Сергей понял: нет, Артемов не стал бы стимулировать его таким способом. Иначе Марк уподобился бы Шерхану: не успел остыть от старого задания, как начал форсировать новое. Горячие пирожки.
Нет, история с Козновым закончена. Или имеет законченный вид. А поставить в этом деле точку означало прочитать последнюю страницу истории. И пусть она окажется не красочной и короткой, но она – завершающая.
Марк, словами классика, пытался нести груз прошлого и будущего, и он заставлял его спотыкаться и сбиваться с дороги.
Валерка так и остался молодым, и Марк, почти достигший пятидесятилетнего рубежа, чувствовал вину перед ним. Он ставит свой нолик на замороженное стекло, а крестик поставить некому. Некому.
Память всколыхнулась...
Утяшев. Подполковник Утяшев. Член военно-криминальной группировки. Не верится.
Не верится, что он бесследно исчез. Или без вести пропал. Он взял отпуск и отбыл в неизвестном направлении. С тех пор о нем ни слуху, ни духу. Может быть, жив еще подполковник Утяшев? Поплевывает себе семечки на завалинке, развлекает деревенских старух. Ему сейчас... шестьдесят пять. Не старый еще. Хотя так обычно говорят про покойников. 60 – молодой еще. 70 – жить да жить. На пять лет больше – не старый. 90 – ну нормально пожил, хотя мог и еще. Но как Утяшев рискнул провести такую махинацию в далеком 1983 году? Готовился?
Еще Артемов говорил что-то о судебном медике, которому Сергей Марковцев в 83-м чуть не выбил зубы, автору этого «эпохального» ОПУ. По словам Артемова, который читал досье Кознова как увлекательный роман, медэксперт был на откупе у каракалпакской мафии и дал такое заключение, которого от него потребовали. Чтобы прокуратура через убийство Кознова не вышла на его жертву, а дальше на членов преступного клана. Интересно, кто был Валеркиным клиентом и хлопнул ли он его? («Кого ты хлопнул-то, Валера?») Кого заказал Утяшев?
Марк отвлекся от одних неспокойных мыслей, но не смог отделаться от других. Как будто во сне перевернулся с боку на бок.
Он к месту вспомнил поговорку «Катящийся камень мхом не обрастает» и покинул бронированный вагон. Он руководствовался самурайским постулатом: без колебаний шагал навстречу собственной гибели. Мог сказать, что однажды уже проходил схожий путь, поскольку уже был мастером. Еще им двигала жажда мщения. Его покоробил тот коварный выстрел, сваливший Артемова. В чьих руках была снайперская винтовка? Неужели стрелял рядовой боец? Вряд ли. Он бы отстрелял на поражение. Сергей довольно четко представлял состояние каждого бойца «Дельты» и команды в целом. Шерхан оголил тылы, чтобы не схлопотать пулю. Он действовал по наводке. У него должно было сложиться представление о том, против кого он планирует операцию. Будучи сам по природе охотником, он преследовал такого же хищника. И в первые минуты штурма увидел, какой длины у того клыки. Если бы не это знание, он бы пошел до конца; его бы завели потери команды. А так – они его отрезвили.
Шерхан ушел в глухую защиту. Он не сдался, но затаился. И вот в таком положении происходят интересные события, идущие вразрез с его понятиями и уже принятыми решениями. Кто-то берет на себя функции снайпера. Впечатление – кто-то со стороны. Тот, о ком Шерхан либо не знал, либо не смог остановить. Ведь он, по сути дела, свернул операцию, когда сработал защитный механизм. «Все ко мне!» Нужно быть сильным человеком, чтобы признать поражение.
Досье на Гвидо Терона, долетевшее до Марка в виде отрывистой речи Артемова.
Гвидо Терон. Окончил Денверский университет, академию ФБР. В полиции проработал три с половиной года, расследуя дела, отличительной чертой которых было применение снайперского оружия и принадлежностей».
По большому счету все то, что относилось к открытым источникам.
Неужели Гвидо Терон тоже принимал участие в штурме?
Агентурные данные («лично участвовал в силовых операциях в Верхнем Ларсе и Нижнем Зарамаге») перекликались с материалами из досье Джемала Шавхелишвили. Пожалуй, Гвидо Терон был единственным в команде Шерхана, кто мог действовать вразрез с распоряжениями командира.
Накручивая себя таким образом, идя в некоторых местах против логики, Марк отчетливо представил себе Терона на огневой позиции. На приказ Шерхана откликаются все его подчиненные. Американец остается. Он имеет на это право. В нем полицейская тяга к «применению снайперского оружия», он знает все нюансы этого искусства и мог бы стать критиком. И образ рядового с винтовкой окончательно выветрился из головы Сергея Марковцева.
