Сам он терпел адскую боль. Нога его налилась болью...
Дорога проходила вдоль берега. По пути Артемов не увидел ни одного дорожного знака. Верно предположил, что по ночам поселки тонут в темноте.
Шавхелишвили перед самым поворотом к крепости попросил Артемова посмотреть в окно:
– Ничего особенного не видите?
Артемов посмотрел в окно. Ему пришлось нагнуть голову, чтобы охватить взглядом гору, испещренную гротами. В этот момент машина поравнялась с «Нивой», стоящей на обочине. Из окна машины велась съемка. Камера в руках оператора была отнюдь не профессиональная. Наоборот, особой четкости от оператора не требовалось. Он снимал на мобильный телефон. В кадр попала приближающаяся на небольшой скорости колонна машин, а потом и сам Артемов – крупным планом. Колонна повернула к крепости, и это тоже не ускользнуло от объектива. Оператор одним касанием кнопки перемотал на начало и просмотрел часть записи. Если бы запись оказалась некачественной, лицо Артемова нельзя было идентифицировать, пришлось бы возвращать колонну. Это означало нарваться на неприятности.
Оператора звали Теймураз. Он входил в основной состав «Дельта-Джи». После легкого ранения, полученного им во время штурма злосчастной квартиры, он фактически остался не у дел. Сегодняшнее задание было легким, и Теймураз подумал: «И дальше бы так». Раньше такие мысли его не посещали.
Он посмотрел на светящийся циферблат. Ждать Шавхелишвили придется час или чуть больше.
Шавхелишвили принял звонок и нажал на кнопку отбоя, не удостоив Теймураза ни словом.
– В Атени тоже снимают? – спросил Артемов.
– Одна запись послужит доказательством, а две – разрушат сами себя.
– Мудро, – обронил полковник. – Заодно заряд батарейки можно сэкономить: и на съемке, и на докладах.
Сегодня около шести часов вечера Артемова вывели из камеры. Его ждал сюрприз – костыли. Как же здорово передвигаться без посторонней помощи, подумал он. Здорово, но больно. Стоя и сидя – нога затекала. Она наливалась горячим свинцом. Артемов не удивился бы, если бы она разлетелась кровавыми ошметками. Когда он лежал, подняв ногу вверх, боль уходила... в сердце. Так ему казалось. Из головы не уходили мысли о жене, дочери. И как там собака будет без него? Не выбросят, конечно, останется. Останется обделенной его лаской – хозяина.
Сергей Марковцев... Где он? Где этот человек, с которым они на пару забеременели уже второй операцией? Где Спрут, чье семя попало в них?
Артемовым овладели мысли и настроения, которые он испытал несколько лет назад в Ливане: его сжигала неизвестность, и все буквы этого слова были заглавными. Он улетал из Бейрута в Москву. Его неодолимо тянуло на дачу. Он решил, что бросит работу к чертовой матери и будет жить на сбережения, пока они не кончатся. У него в ту пору лицо было с густым налетом безысходности. А сейчас его тело с густым налетом побоев. Шерхан ударил его лишь раз, швырнув на стену. Михаилу Васильевичу казалось: целая стена отпечаталась у него на теле. И тогда, и сейчас его больше всего терзали мысли о Марке...
Его в реальность вернул голос Шавхелишвили. Джемал позвонил кому-то по телефону и доложил:
– Мы на месте. Как у тебя дела?.. Очень хорошо. До связи через час.
Джемал не спешил выходить из машины. Он подозвал старшего группы спецназа с очень известной в Грузии фамилией и отдал ему распоряжение.
– Проверьте все здесь. Потом готовьте минометы.
– У меня один вопрос, полковник.
– Слушаю.
Гедеон Абашидзе склонился над дверцей, опершись о нее рукой, медленно повел головой – то ли оглядываясь, то ли шея у него затекла. Он говорил с Шавхелишвили, тогда как голова его была повернута в сторону поселка.
– Пристрелку вести обычными минами? Я имею в виду осколочные. Наши мины снабжены взрывателями ударного действия. Мины разрываются при ударе о любое препятствие. Осколочное действие...
Шавхелишвили кашлянул в кулак, перебивая Абашидзе.
– Кажется, мы разговаривали на тему патриотизма. Ты делай свою работу, а отвечать за нее будут другие люди.
– Не вы.
– Не я. – Джемал демонстративно глянул на часы. – На все про все у тебя час. Одну секунду, – остановил он Абашидзе. – Обычные мины поднимут тревогу. Осколки посекут стены домов, упадут к ногам убежавших людей. Ты часто думал об этом. Ступай, – Шерхан отпустил его жестом руки.
* * *
Ясон занервничал. Какие гости? Какие машины? Он только собрался ехать в крепость; телефонный звонок застал его в салоне «Ауди».
Какие знакомые на трех легковых и одной «полугрузовой» машинах? Что за бред? И еще Тамара...
Жена назвала его «жадным наполовину». Так вот, Ясон вернулся в дом, залез в погреб и достал из жестяной коробки из-под печенья завернутый в промасленную тряпку «вальтер». Это его жадная половина не позволила сунуть в руку Марка еще один пистолет. Если бы он знал, что Марковцев одинаково хорошо стреляет с обеих рук... А пока что вооружился сам. Снял со стены дробовик и, пригвоздив к стулу суровым взглядом молодую жену, во второй раз вышел из дома.
Смеркалось...
На днях он читал на ночь дочери сказку Льюиса Кэрролла «Алиса в Стране чудес». «Воркалось. Хливкие шорьки пырялись по мове и хрюкотали зелюки как мюмзики в нове».
Эти «заклинания» у него лично вызвали неприятные чувства. Как будто кто-то над ухом резал стекло притупившимся алмазом.
Вот и сейчас воркалось...
Крепость он знал, как свой дом. Это гиды пудрят мозги, что она имела четыре входа. Даже Ясон мог перебросить свое нетренированное тело в ста двадцати местах.
Он подъехал на безопасное расстояние с потушенными фарами. Вышел из машины, не закрывая дверцы. Он еще издали заметил свет в крепости. Однако сейчас искусственный свет притупился, как будто его утягивало за собой уходящее за крепостные стены солнце.
Когда он перелез через забор и загородил собой часть прохода, увидел в первую очередь машины. Они стояли в ряд, как на парковке. Казалось, крайняя машина была готова преодолеть подъем, этакую древнюю эстакаду, которая вела к амфитеатру.
* * *
У минометного расчета имелись индивидуальные противохимические пакеты, плюс десятипроцентный раствор аммиака. Гедеон Абашидзе инструктировал подчиненных:
– Кожу в случае попадания на нее фосфорорганического вещества энергично протираем дегазатором, после чего обмываем водой с мылом. При попадании ФОВа в глаза конъюнктивальный мешок промываем легким раствором питьевой соды.
Абашидзе не был силен в медицине, равно как и в химии, пусть даже с существенным для него, военного, дополнением: боевой химии. Он слабо представлял себе, как его расчет, а значит, и он сам, может отравиться через желудочно-кишечный тракт. Для этого нужно, ни много ни мало, «расковырять» мину и проглотить содержимое.
