Бейл указывает на кожаный стул, который на десять сантиметров ниже его кресла, – в стратегических, разумеется, целях. Ну что за неуклюжая попытка запугать! Я вздыхаю – уж очень он смешон, – сажусь и жду, что последует.
Он тоже ждет.
Молча.
На его лице появляется улыбка – это самое страшное из всего, что я видела в жизни – но в глазах улыбки нет. Он хочет меня уволить? По спине ползет капля пота. Мне холодно. Если он назовет меня Джокастой, значит, плохи мои дела.
– Джокаста, мне нужны новые идеи, – и шлепает ладонью по столу. Я стараюсь не вздрогнуть. Мы противники, мы всегда ими были, и мне понятен этот его совершенно лишний жест. Нам обоим известно, что весь офис наблюдает за этой сценой. Он предпочитает казаться страстным. Новое тысячелетие, знаете ли.
– Кэс, мы в беде.
Он называет меня Кэс, и, стало быть, сам он, может, и в беде, а лично я – совсем нет. Я ему нужна, значит – расслабимся и послушаем, что он скажет. Тут Бейл швыряет на стол статистические данные об аудитории канала за выходные дни. Я и ухом не веду. Я просмотрела их утром, еще в полвосьмого. Не данные, а страх господень.
Мне мало было стать одним из самых молодых исполнительных продюсеров на «Ай-ти-ви» и менеджером нескольких лучших шоу ведущего коммерческого канала. Два года назад я решила поискать себе новое занятие и вступила в консорциум, возглавляемый группой инвесторов, достаточно смелых, чтобы попытаться получить право голоса на новом канале. Моя команда одержала победу на «ТВ-6» и настояла на том, чтобы самим делать новые программы, а не заполнять эфир американскими передачами.
Я мечтала о том, как буду продюсировать динамичные, познавательные и захватывающие передачи, и, наплевав на шестизначную зарплату, «порш», неприлично высокие траты, частную клинику, пенсию и членство в шикарном спортклубе, перешла на «ТВ-6». Никаких альтруистических побуждений я при этом не имела. Все гораздо проще: мне казалось, впереди – беспрецедентный успех, я буду зарабатывать сказочные деньги, и все рычаги окажутся в моих руках. Размах небольшой, но уж я-то смогу развернуться. Вырасту из мелкой рыбешки в акулу. Я искренне верила, что публика жаждет новых зрелищ и новых идей. Так вот, как ни больно это признать, я ошиблась. Неплохо разбираясь в людях, я никогда их не идеализировала. Оказалось, что телезрители, в общем, довольны старыми сериалами вроде «Разных приемов» и «Славы». И получилось, что те каналы, которые три года назад барахтались на мелководье, уже давно рассекают морские просторы, а я – я тихонько чапаю на «Титанике».
– Конкуренты наступают на пятки. Вы видели их сайты в Интернете? Вы видели, что они там наворотили? Они не бездельничают. – И швыряет мне отчет с данными о конкурентах. Я его читала. – Они завоевывают молодежный рынок. – В меня летит еще один отчет. И этот я тоже видела. – Молодость – это игра. Вот что надо держать в голове.
– Что, под девизом «и я туда же»? – язвлю я. Ишь ты, а ведь планки жалюзи на окне погнуты. С кем это он тут трахался?
Бейл мою колкость игнорирует.
– Нанять, что ли, крутых дизайнеров. В приемной посадим секретаршу, пусть подает клиентам водку и «Ред Булл», – он с надеждой смотрит на меня. А у самого на столе из стакана торчит пучок желтых остро заточенных карандашей, и это в наш век компьютеров! Он ничего не видит и прет дальше: – Пусть бы они сидели, слушали «транс» и рассылали друзьям электронные письма. И носили на службе железки в ноздрях, в ушах или где там еще.
– И это спасет рейтинги?
– Это даст нам свежие идеи.
– Бейл, нам слишком много лет. Все наши друзья уже употребляют слова «в наше время» и имеют собственные квартиры. Мы не сможем работать для молодых.
– Ну, так что же, по-твоему, нам делать? – раздраженно спрашивает он. Можно поспорить, что он уже выбрал для секретарши костюм кролика из «Плейбоя».
– Не знаю. Публика в возрасте около тридцати всегда дает хорошие сборы. – Я хватаюсь за соломинку. – Свои планы мы должны строить, имея в виду именно тридцатилетних.
– Ну да, деньги у них есть, и это самое важное. Вот только идей у нас нет. А если заткнуть течь спортивными программами?
Мне вообще кажется, что спортивный фанатизм поддерживать не стоит. Люди быстренько начинают играть сами, а значит, не смотрят телгиииор. А надо ли нам, чтоб они занимались спортом? Мы же хотим, чтобы они торчали перед ящиком. И потом, спортивными программами занимается «Эй-Скай-Эй».
– Да, и пока я думаю об этом, напишите жалобу. «Эй-Скай-Эй» крутит спортивные сводки во время рекламных пауз в спортивных программах и берет с организаторов нехилые деньги.
– Напишем, что это отвлекает зрителя от рекламы. Может, она и не стоит таких денег.
– Ладно, пишите разоблачительное письмо рекламодателям, – приказывает он.
– Вызовите секретаря, и она это сделает, – возражаю я.
Мы смотрим друг на друга. Зло и высокомерно. И испуганно.
– Мне нужна идея, идея нужна! – снова кричит он. – Одна-единственная, зато хорошая! Смешная и сумасшедшая, чтобы раскачать этих тупиц! Нужна уникальная идея, которая сровняет с землей этих ублюдков вместе с их новыми шоу. – Он меняет тактику, наклоняется ко мне и шепчет угрожающе: – Таблоиды и мужские журналы берут интервью у начинающих артисток, которые ведут дурацкие шоу и готовы позировать топлесс для рекламы. – Только я хочу сказать, что осуждаю их, когда он добавляет: – Придумайте что-нибудь, чтобы их обставить. – Он утирает рот тыльной стороной ладони. Мысли о полуголых красотках вызвали у него слюнотечение. – Вам ясно?
– Ага, что-нибудь захватывающее, – я стараюсь говорить спокойно, но прячу руки, чтобы он не видел, как они дрожат. Надеюсь, его бесит мое умение скрывать эмоции.
– Чтобы поднять наш рейтинг, нужна масштабная, чудовищная, офигенная идея. Идите и найдите эту идею, – напутствует он меня.
Когда я возвращаюсь к своему столу, меня просто трясет. Закуриваю и глотаю холодный двойной эспрессо. Живу на стимуляторах, такой уж стиль. Бейл омерзительнее шлепка по заднице, зато хорошо работает, с неохотой признаю я. У него есть цель. Я пыталась игнорировать снижение рейтингов и не обращать внимания на успехи конкурентов. Но показатели за уикенд – это удар под дых. «ТВ-6» в большой беде.
Наш офис в северной части Лондона. Я терпеть не могу это район, потому что дождь здесь идет чаще, чем где бы то ни было. Или мне так кажется? Конец августа. Кончается лондонское лето. Повсюду в Сохо работают летние кафе, а как одеты толпы служащих на улицах Вест-Эн-да в обеденное время? Девушки в коротких открытых платьях и босоножках встречались мне даже в Хаммерсмит. А у нас в Айлингтоне все время пасмурно. Точнее, пасмурно на «ТВ-6».
– Все в порядке? – спрашивает Фи. Фи мой ассистент вот уже полтора года. Я взяла ее на это место, потому что она похожа на меня: самоотверженна, амбициозна и предана делу. В сложные времена ее спокойствие вселяет в меня уверенность.
