Костя помог Гоше отряхнуться, и они пошли к подъезду.
Дина вернулась в прихожую и с трудом освободила «молнию». Чулок был порван, она вставила палец в образовавшуюся дырочку и разорвала его пополам — ни чулки, ни колготки она никогда не штопала и, чтобы не возникало искушения сделать это, а потом надеть заштопанное под брюки, рвала и выкидывала без сожаления.
Вошли Костя с Гошей. Дина осмотрела лицо сына.
— Ну вот, опять фингал будет… — вздохнула она. — Сколько раз я говорила, не обращай внимания на глупцов и не слушай их глупости. Раздевайся и в ванную! Я сейчас лед принесу.
Дина мимоходом поцеловала Костю и ушла в кухню за льдом.
Она села на край ванны, обняла одной рукой сына, а другой приложила к его глазу и щеке раскрошенный лед, завернутый в носовой платок.
Она с нежностью смотрела на насупленную физиономию Гошки, на его красивые растрепанные — совсем папины — волосы и улыбалась. Прическа у него была «а-ля ранние Битлы». Сейчас никто так не стригся, но Гоша был человеком независимым, и ему дела не было до таких понятий, как «модно-немодно». Благо времена стрижки под одну гребенку миновали, и в школе теперь внимание больше обращали на оценки, чем на внешний вид. Таким образом Гоша отдавал дань своему увлечению музыкой легендарной группы. Стены в его комнате были оклеены плакатами и фотографиями, а на видном месте красовалась полная коллекция пластинок с их записями в фирменной коробке — предмет зависти его понимающих в таких делах друзей.
— Ну, что ты хмурый? — спросила Дина.
— Почему они вас дразнят любовниками?
— Глупые, вот и дразнят.
— А почему вы любовники, а не муж и жена?
— Потому что так получилось. Есть одно обстоятельство, которое невозможно изменить.
— Какое?
— Я уже говорила тебе о нем… — Дина перебила сама себя. — Вот скажи мне, тебе хорошо с нами?
— Конечно! — Гоша посмотрел на маму недоуменно: мол, какие могут быть вопросы!
— А то, как мы с папой относимся друг к другу, тебя устраивает?
По лицу Гоши скользнула тень какой-то догадки, и оно вдруг засветилось.
— А! Я понял! — сказал он, не ответив на поставленный вопрос. — Вы любовники, потому что любите друг друга!
Дина рассмеялась.
— Ну да! Я же вижу! — Гоша говорил горячо. — Вы же все время целуетесь и обнимаетесь!
— А другие мамы и папы не целуются? Не обнимаются? — Дина улыбалась.
— Не знаю… Я не видел. Я только видел, что они все время какие-то злые… нервные… Только Миша с Машей такие же, как вы с папой… А они тоже любят друг друга?
— А как ты думаешь?
— Думаю, да… Можно было бы спросить у Женьки, только она еще маленькая и ничего не смыслит в любви… А они по-настоящему муж и жена? — В его глазах мелькнула смутная надежда.
Дина поняла, какого ответа ждал сын.
— По-настоящему. — Она крепко прижала его к себе. — Только это ничегошеньки не значит! Главное, чтобы люди любили друг друга. А? Как ты думаешь?
— А для чего же тогда люди идут в ЗАГС и становятся по-настоящему мужем и женой, если они не любят друг друга?
Дина держала в ладонях его лицо и смотрела в большие темные глаза, тоже совершенно папины.
— Иногда люди принимают за любовь что-то совсем другое. Идут в ЗАГС. А потом оказывается, что это не любовь. А у них уже дети родились. И нужно их кормить и воспитывать… И им приходится жить вместе, хоть они этого уже и не хотят… Тогда они становятся злыми… Или разводятся.
— А вы не разведетесь? Нет ведь? — Снова лицо сына отразило все чувства, обуревавшие его.
— Нет. Не разведемся.
— Потому что вы не по-настоящему муж и жена?
— Нет, не поэтому. — Дина улыбаясь, наблюдала за работой мысли своего сына, постигающего жизнь.
— А почему?
— А сам не догадаешься?
— Ну скажи!
— Потому что мы любим друг друга и не можем друг без друга. Потому что мы оба любим тебя, и ни папа, ни я просто не сможем без тебя жить.
Гоша опустил наполнившийся медом взгляд. Губы дрогнули — он сдерживал улыбку. Дина со смехом снова прижала его к себе. В этот момент в ванную заглянул Костя.
— Что это вы тут без меня нежничаете? — строго спросил он. — Я тоже хочу!
Гоша высвободился из Дининых объятий и запрыгнул на отца, обхватив его, как медвежонок дерево.
— Пошли ужинать, — позвала Дина. — А ты, — она похлопала Гошу по попе, — не слушай болтунов и больше не обращай внимания, на всякую дребедень.
— Я знаю, что им теперь буду отвечать! — сказал тот.
— Что ты им будешь теперь отвечать? — спросил Костя.
— Что они просто завидуют, что у меня такие мама и папа.
Дина с Костей рассмеялись.
* * *
— Не сердись на Гошку, он молодец, за дело подрался, — сказал Костя, сев рядом с Диной и обняв ее за плечи.
Она отложила вязанье и прильнула к нему.
— Я знаю… Но сколько же он будет отстаивать честь своих родителей? Я ведь говорю ему, чтобы внимания не обращал…
— А все я виноват…
— Вот только этого не надо! — Дина отстранилась, посмотрела на Костю. Провела рукой по его щеке. — Я знала, на что шла… мы оба знали.
— Моя девочка… Досталось же тебе!
— Тебе тоже досталось, так что не надо… — Дина улыбнулась. — В коммунисты так и не приняли.
Костя засмеялся:
— Только ради этого стоило пережить все остальное! Вот ведь придурки, — оживился он, — когда я первым ловеласом в институте был, все было ничего, все было нормально… Четыре раза на вид ставили, что еще заявление не написал в коммунисты… А встретил любовь на всю жизнь, примерным семьянином сделался, так сразу недостоин партии стал!
— А они знают истинное положение вещей?
— Партайгеноссе знает, он даже пытался как-то там сформулировать поделикатней причину отклонения моей кандидатуры… А всем остальным слишком долго объяснять. Да и не нужно. Да мне до лампочки этот партбилет! — Костя поцеловал Дину. — Мне и кафедра до лампочки, если уж честно. Ну, лишат и лишат. Как преподаватель я им все равно останусь нужен.
— Не лишат тебя кафедры. Только говорят уже который год. Где они еще такого трудоголика найдут! И вообще, не беспокойся ты по этому поводу! Мне не нужно в жизни больше, чем есть. И этого-то на десятерых хватило бы.
— А я ведь тебе не верил… — Костя улыбнулся. — Помню, как ты сказала… — Он передразнил решительный голос Дины: — «Я уже влюблена! В вас! Только требовать от вас я ничего не намерена!» Про себя я тогда подумал: ну-ну, девочка, вспомнишь когда-нибудь свои слова! А вспоминаю-то я… — И снова поцеловал Дину.
