Когда Катька поступила в институт, Лера поняла, что сестра уже не нуждается в ней, как прежде. У той была своя жизнь, заполненная учебой, искусством и друзьями. Они не стали дальше друг от друга, просто у Леры вдруг появилось свободное время. Тогда-то она и обратила внимание на ухаживания своего коллеги.
Ему было около сорока — на несколько лет старше Леры. Он не был женат, был умен, мил, не по-мужски застенчив, но настойчив и жил с мамой и бабушкой. Последнее настораживало Леру: она нутром чуяла все вытекающие из этого обстоятельства последствия, хотя и не смогла бы их сформулировать.
Как-то однажды она приняла его приглашение в кино. Шел фильм Дзефирелли «Ромео и Джульетта» — это Лера запомнила очень хорошо. После фильма Лерин обожатель заявил, что режиссер надругался над великой любовной историей всех времен и народов, показав плотскую сторону их неземного чувства. Лера, недоумевая, возразила, что глупо не признавать телесных отношений как составляющей любви, что гармония души и тела — это прекрасно, и никакой пошлости здесь нет… К единому мнению они не пришли.
Катька сразу поставила диагноз: «маниакально-депрессивный романтизм». Это не муж, сказала она, это сынок. «Зачем нам еще дети, Лерочек, тебе меня мало?»
Но Лера продолжала принимать ухаживания и приглашения своего обожателя. То ли от скуки и любопытства, то ли под напором тетушек и сослуживиц, зудевших в один голос о том, что пора устраивать свою личную жизнь и что такие на дороге не валяются и любая, не раздумывая, взяла бы его в оборот: не пьет, не курит и в связях с женщинами доселе не замечен… Последнее, между прочим, тоже смущало Леру, и она решила спросить у пожившей на свете бабы Марины, какие причины могут быть тому, что мужчина до зрелых лет остается холостяком.
Баба Марина засмеялась своим мурлыкающим грудным смехом и сказала: «С чего же начать, детка?»
И начала с того, что он может быть сектантом. Лера возразила: об этом было бы известно, поскольку работающая в их отделе дама сто лет живет на одной площадке с его семьей.
Переросток, предположила Катька, принимавшая участие в консилиуме.
«Детка, заткни ушки, следующий вариант не для маленьких». И баба Марина рассказала о том, что встречаются такие мужчины, особенно в богемной среде, особенно в балете, которые… как бы это сказать… предпочитают мужчин женщинам.
Но он же не балерун, а Лерка — не мужик, — вставила взрослая сестра.
«Сейчас отшлепаю, тебе не велено было слушать! И сколько раз тебе говорить, что слова «балерун» не существует», — сказала баба Марина и продолжила: «Остается последнее и маловероятное — это высоких моральных принципов человек, который ищет такую же спутницу жизни, а поскольку нынче это большая редкость…»
Более вероятно, что он просто импотент, сказала Катька и сбежала в свою комнату:
Прошел год, а поклонник не сделал ни одной попытки к сближению. Бывало, они подолгу оставались наедине в ее квартире, но он ни разу даже не обнял ее.
Сослуживцы, наблюдавшие за развитием их романа, разделились на два лагеря: одни вздыхали по поводу его, романа, неземной высоты и духовности, другие скептически посмеивались.
Однажды, теплой ранней осенью, Лера возвращалась с работы по людной улице. Она не спешила. Дома ее никто не ждал — Катька была в отъезде на пленэре до конца сентября. Незаметно к ее небыстрому шагу пристроился старый мужчина с палочкой, интеллигентного вида и с колоритной внешностью отставного любовника.
Он начал с вопроса, почему эта молодая женщина не спешит, когда все вокруг куда-нибудь да бегут. Слово за слово, они познакомились и прогуляли до темноты.
Они говорили о многом. Как оказалось, обоих увлекало искусство — живопись, кино, литература, — главной движущей силой и источником которого, по его неколебимому мнению, была, есть и будет любовь. Сублимированные страсти, поиски славы и денег порождают, убежден он, только мусор, шлак, подобно сгоревшему углю — в лучшем случае, а в худшем — это продукт разложения, трупный яд.
Лера спросила: «Вы могли бы дать определение любви — любви между мужчиной и женщиной?»
Тот ответил вопросом на вопрос: «А вы что скажете?»
Лера попыталась облечь в слова свои расплывчатые представления об этом, как она считала, сложном и многогранном чувстве, но у нее плохо получалось.
Тогда он сказал, что во многом она, конечно, права, но есть более короткая и вполне исчерпывающая формула. А именно: любовью называется интеллектуальное, эстетическое и физиологическое влечение двух личностей. Вовсе не обязательно разнополых, добавил искушенный старец. Под интеллектуальным влечением он понимает постоянную жажду общения и неиссякающий интерес к внутреннему миру партнера; под эстетическим — обоюдную внешнюю привлекательность, когда одно созерцание возлюбленного приводит в упоение и заставляет звенеть все струны твоей души. Физиологическая сторона, думаю, не нуждается в комментариях, добавил он.
«Как сказать, — подумала Лера. — И все же, — решила она, — теперь мне есть над чем поразмыслить».
Она поняла, что это был перст судьбы.
Придя домой, Лера почти знала конец своей истории с воздыхателем-переростком, но решила дать ему и себе последний шанс и попыталась произвести анализ по предложенной формуле.
Да, вместе им нескучно. И хотя во многом их взгляды расходятся, они с интересом слушают друг друга. Пять баллов, как говорит Катька.
Что касается эстетики… У него красивые волосы… Фигура — невнятная какая-то. Глаза? Не заметила. И это за год общения! Губы… губы — не мужские какие-то… Под расстегнутым воротом — голая кожа… Моя внешность ему, похоже, вообще до лампочки — он ни разу не заметил ни одежды, ни прически… Кол с минусом.
Физиология?.. Это мы еще не проходили, подумала Лера и представила себе… ну то, что ей доводилось видеть в кино, заменив мысленно участников событий на себя и… Его Лере никак не удавалось расположить рядом с собой…
На протяжении еще нескольких недель ничего не менялось, кроме названий фильмов, на которые они ходили.
Баба Марина посоветовала спровоцировать ухажера на определенные действия.
Лера поразмыслила и прекратила непонятную связь.
Конечно, потом были и другие предложения. Но Лера… Да, пожалуй, она именно боялась заводить новую «дружбу». А постельные отношения не интересовали ее без любви — настоящей, прошедшей через душу, глубокой любви.
Она замолчала. Гарри серьезно смотрел на нее и тоже молчал.
— Почему вы не смеетесь? — сказала Лера.
— Зачем вы так?
— Ну, это же смешная история. — Лера снова почувствовала пресс глубинных механизмов самозащиты. Это раздражало, поскольку она сознавала ее абсолютную ненужность здесь и сейчас, с этим человеком. — Простите…
— Вы устали. Уже поздно. Не хотите спать?
