– Ух ты... – только и смог выговорить Борис. Он бросил завязывать шнурки кроссовок – старых кроссовок, в которых он виделся тертым калачом. Как ребенок, он протянул обе руки к оружию.
Жевка, видавший всякого, весело рассмеялся.
– Всему свое время, – тактично отказал он. И вернулся к теме разговора: – Тому из вас, кто сможет выстрелить, а значит, натянуть тетиву пятьдесят раз, я подарю набор «airow gun».
Борис расставил все по своим местам:
– Я сам куплю такой быстрее, чем вы мне его подарите. – И полез за сотовым телефоном.
Жевка не стал его останавливать.
– Помните, я сказал, что у нас необычный день? Он необычен вдвойне. На нас возложена ответственная миссия. Мы заступаем на охрану гостей, среди которых и ваши близкие. Так что это не учебная акция или там спортивное состязание. По мере сил будем сочетать приятное с полезным.
Когда все пятеро переоделись, он подозвал их к широкому столу, покрытому обыкновенным картоном. Вручив каждому комплект, состоящий из лука и эйроу-гана, он на примере одного показал, как нужно собирать все это вместе. Парни оказались смышлеными и справились с заданием за полчаса.
– Никаких привилегий, – туманно намекнул он.
Что значили его слова, выяснилось чуть позже.
* * *
Облачение Ольги Ячевской превзошли все ожидания Сергея Марковцева. Хозяйка предстала перед гостями в одежде для верховой езды. В рединготе и шейном платке, который придавал ей шарма, в шапочке-даунке, которая ставила все на места, она похлопывала хлыстом по утепленным бриджам, задевая верхний край кожаного сапога. В другой ее руке, обтянутой белой перчаткой, был бокал с искрящимся на ярком солнце шампанским.
Она стояла так, чтобы не замечать гостей, приближающихся со стороны бассейна и парковки, – как бы не замечать, и это было заметно даже слепому. Было непонятно, с кем она разговаривает и на кого хочет произвести впечатление, – на горстку мужчин, пара из которых была кавказской наружности, или на красавца коня, из ноздрей которого вырывался пар, а со стороны казалось – дым; он действительно был сказочным.
– Она счастлива, – Султан вполголоса делился с Марковцевым впечатлениями. И сам себе он показался свободным. Хотя бы на время он свернул с «тропы войны»; рядом только Марковцев, который ненавязчиво заменял ему телохранителя и водителя в одном лице. – Она счастлива, – повторился Султан. – Ночью рядом похрапывает муж, днем – лошадь. Смотри, смотри, как она демонстрирует внешнюю утонченность, свою принадлежность к финансовой верхушке. Но внутри она не того класса, не дворянского. Странно видеть человека, которого прогнали от пивного ларька, а он, обидевшись, без разбега взял сумасшедшую высоту. Согласен со мной?
– Ну да, – ответил Марковцев таким тоном, будто эта речь Султана ему уже порядком надоела. В отношении его он был оракулом.
– Думаешь, она уже прокатилась на лошади?
– Это конь.
– А ну да, как же я сразу не заметил.
– Если прокатилась, то пойдет переодеваться, в общем, тянуть время. Чтобы его как можно меньше осталось для нас.
– Интересно, она предложит нам остаться на ночь?
– Это было бы рискованно с ее стороны. Ей лучше помолчать. Иначе ты останешься тут навсегда.
– В точку попал.
Краем глаза Ячевская давно заметила Султана Узбека и его спутника, но повернулась к ним, когда Султан, уподобившись ей, мог сбить ее, зазевавшись. Надо ли было отдавать ей должное или нет, но она не выразила удивления. Всем видом она давала понять, что ждала гостей; Марковцева она одарила коротким взглядом, и он показался ему передышкой.
Ячевская передала бокал спутнику и, стянув перчатку, по-мужски поздоровалась с Султаном. Пожимая ему руку, опять же бросила взгляд на Марка и кивнула, и это означало, чтобы тот лично на рукопожатие не рассчитывал. Султан не был согласен с таким положением дел. Он указал на своего спутника и представил его:
– Сергей. Мой компаньон. В области «дружба народов».
Она и Марковцеву протянула руку – ухоженную, с длинными ногтями, атласную на ощупь.
Они прошли в зимний сад. Султан и Ольга впереди, Марк и еще трое мужчин, с которыми он обменялся приветственными кивками, следом. В середине колоннады Марк оглянулся.
То, что открывалось взору непосредственно из колоннады, в тени которой находились столики (даже сейчас, зимой), не походило даже на самый большой, поражающий воображение бассейн. Первое, оно же верное ощущение, – это море. Безбрежное, поразительного изумрудного цвета. Не водная гладь, похожая на лицо после пластической утяжки, а рябоватое, вечно неспокойное. А если смотреть на здание, то оно в прямом и переносном смысле слова утопало в хвое. Это был остров посреди безбрежного моря. Сколько было денег вбухано в этот проект («море-то» с подогревом) – неизвестно. Стоил он их? Да. Это было красиво, смело, дерзко. Как и все, к чему прикасался ум семьи Ячевских. Они не только мечтали о том, о чем нельзя было даже думать, – они материализовали мечты. Дерзкие и красивые.
* * *
Дмитрий Малышев возвращался из Тулы в Москву. Он немного опаздывал на ежемесячное мероприятие. Впрочем, заметил он, его боссам капелька ожидания не повредит: чай, не из Бурбонов. Они находились в особо охраняемой зоне, где риск споткнуться был выше, чем подвергнуться покушению на жизнь. Тем более что они недолюбливали явной опеки. А скорее, перестали замечать присутствие телохранителей (на сегодняшнем мероприятии их было десять: восемь непосредственно на даче и два в клубе). Вот пусть и думают, что начальник службы безопасности где-то рядом. Он не припомнил случая, когда бы кто-то из них всполошился: «А где начальник охраны?» Но и в этом случае нашелся бы тот, кто сбился бы на классику: «Охраняет».
Малышев проехал поворот с указателем на Ясногорск, однако, накрутив на спидометр еще с полкилометра, вернулся к перекрестку. До Ясногорска было не больше двадцати километров, и для его неукротимого «Порше» кроссовера, для которого была разработана абсолютно новая тормозная система, это нельзя было назвать даже крюком.
Что он знал о Ясногорске? Расстояние от трассы М2. До 1965 года назывался Лаптево. Население не больше двадцати тысяч.
Как и многие, он не любил незаконченных дел. А в деле Алексея Горохова, которое он посчитал закрытым, все же просматривалась щель. И вот сегодня ему выпал шанс лично подышать на штамп и присобачить его к последней странице дела: закрыто. Он снова в свойственной ему манере подумал: «Еще не перевелись живые люди, с которыми можно было посплетничать о мастере перевоплощений».
Малышев обладал отменной памятью. Он нашел дом Горохова, не заглядывая в бумаги; небольшая часть их лежала у него в перчаточном ящике. Эта двухэтажка напомнила ему здание железнодорожного вокзале Ясногорска, мимо которого он проехал несколько минут назад: стены желтого цвета, крыша традиционного коричневого.
