Вот, наверное, правильная постановка вопроса. Что-то в нем было не так.
Рассуждать на эту тему можно было до бесконечности. Жевка поручил «курсантов» своему помощнику и с мыслями «это мое дело» пошел в ту сторону, где скрылись капитан и его подопечный.
* * *
...Малышев не мог долго находиться в таком состоянии. Если бы настроения и чувства менялись с частотой стробоскопа, он бы, скорее всего, принял другое решение. Настрой неспешно катился под горку, за ним следовал подъем. Можно сказать, он владел ситуацией и собой тоже. И действия его были осмысленными. Разве что он не мог дать им оценку. Такое состояние, подумал он, было знакомо каждому.
Он убрал телефон в карман куртки. Секунду-другую подумав, склонился над пенсионеркой, распластавшейся на кровати, и влепил ей пощечину, словно она была его неверной женой, не успевшей очухаться от его внезапного возвращения из командировки. Она открыла глаза и опять закричала, как будто увидела не живого гостя, а своего соседа, вылезшего из мешка глотнуть свежего воздуха.
– Привет! – Малышев поиграл глазами. – Учитывая, что между нами произошло, считаю себя обязанным перейти на «ты». Как ты?
Она сбросила минимум двадцать лет:
– Просто замечательно. – Она быстро пришла в себя, видя, что гость готов накатить ей с другой руки.
– Вызвала милицию?
– Нет. Не знала, что сказать. Пошла за тобой в комнату, чтобы спросить.
– Я вызову сам. Воды принести?
Она согласно кивнула:
– Просто умираю от жажды.
Малышев закрыл дверцу шкафа. Соседка села в кровати, отвернувшись, едва увидела себя в зеркале. Действительно жутко: по одну сторону бледная, как смерть, женщина, по другую – упакованный в пакет труп.
Малышев принес ей воды. Она жадно выпила, стуча зубами по краю стакана. Он вспомнил желтоватый зубы Кознова... Но какого черта он приперся к Горохову загримированным под него? Входил в образ? Малышеву этого было не понять. Трудно влезть в голову именитому киллеру. Что у него на уме?
Он снова взялся за телефон, набрав 02.
– Моя фамилия Малышев. Запишите адрес, где я обнаружил труп хозяина квартиры... Горохов Алексей Михайлович. Да, правильно. Я останусь на месте. Отлично.
* * *
...Охранники Корнеев и Паклин заметили двух людей, которые приближались к объекту через осинник.
Оба задубели на этом посту. Корнеев сказал товарищу: «Я брошу проклинать этот день, когда окажусь в тепле». Оба рассмеялись.
Они не напряглись даже не мгновение, сразу определив соседей из пейнтбольного клуба – по униформе и снаряжению. Сегодня был один из таких дней, когда охрана объекта носила «бледно выраженный» двусторонний характер. На плечи Эдуарда Ткаченко легла обуза, одна пятая часть которой приближалась к объекту с юго-восточной стороны.
– Соскучился по папочке и мамочке, – сквозь зубы, словно Борис Моршнев мог его услышать, процедил Корнеев.
– Или пить захотел, – внес свою версию Паклин.
И этот короткий диалог согрел обоих.
Второй пейнтболист, на его взгляд, тоже мог запроситься к мамочке – в фамильный склеп. На вид ему перевалило за полста. Он шел сбоку и на шаг позади Бориса, что с точки зрения безопасности было грамотно. Борис не перекрывал ему видимость и не мешал действовать...
«Ну что за ерунда в голову лезет!» Паклин выругался. И сделал шаг навстречу. На всякий случай жестом руки велел им остановиться. Корнеев страховал его, и оба охранника словно копировали с этой пары.
– Что случилось, Борис? Почему ты здесь?
Телохранитель не сказал «вы», заметил Кознов. Как будто его вовсе не существовало. Он дышал ровно, чуть приподняв голову и прищурившись на ярком солнце. Общее впечатление – что он вдруг уснул стоя, привалившись к стволу дерева.
– Отец не отвечает на телефонные звонки. – В голосе парня сквозило волнение. Он продемонстрировал сотовый телефон. – Звоню матери – то же самое. У них там ничего не случилось?
– Уверяю тебя – нет. – Паклин умел быть предупредительным и терпеливым.
– Мне нужно убедиться в этом.
– Хорошо. Ты пойдешь со мной. Твой товарищ останется здесь.
Он уже совершил ошибку, разбив свою пару. Ему стоило запросить разрешения у начальника.
Кознов улыбнулся ему и вместе с Борисом сделал несколько шагов к охраннику. А Паклин нахмурился: они не изменили стиля. Тот, что сзади, подстраивался под шаг Бориса, как на марше, по-военному. По отношению к Борису он находился с левой стороны, и левая его рука была на отлете, а правую – не видно. Что-то щелкнуло в голове Паклина, и он понял, что именно в первую очередь насторожило его: это натуральная тревога за родителей. Одна тревога пряталась за другой, и Борису ничего не надо было выдумывать, он просто сказал текст, эмоции остались.
Кому ему?
Он схватился за пистолет слишком поздно. Кознов ударил ногой в подколенный сгиб Бориса и, когда тот рухнул на землю, поймал в прицел Паклина. Тот уже обнажил ствол, но вскинуть его для выстрела не успел. В лесу дважды щелкнул металлом затвор «вула», не потревожив даже сидящую на дереве ворону. Ноги Паклина подкосились, и он, упав, перестал служить щитом для товарища. Корнеев, запаздывая с оружием, прыгнул в сторону и назад. Кознов достал его легко, сместив ствол пистолета, и Корнеев для него предстал мишенью «летающий кабан».
– Еще один такой же трюк не пройдет, – с этими словами Кознов выстрелил Борису в затылок.
* * *
...Жевка скрипнул зубами. Он не успел. Им овладела оторопь. Капитан Горохов или тот, кто скрывался за этой личиной, убил сначала телохранителей, а потом Бориса Моршнева; последнего буквально расстрелял в упор. Что у него за пистолет? Вроде бы без глушителя, а стреляет бесшумно.
Жевка смотрел на капитана в прицел самозарядного «скифа». Руки его подрагивали. Говорить о прицельном выстреле не приходилось. Просто выстрел в сторону капитана мог завести последнего на одну из его связок. Он мог упасть на землю и отстреляться в ответ. А стрелял он на порядок лучше Жевки, уступить мог только в стрельбе желатиновыми шариками.
Жевке нужно было выиграть время и отыграть инициативу, всего несколько секунд. На анализ времени не осталось.
– Стой! – крикнул он. – Ствол на землю! Не поворачиваться!
Кознов по голосу узнал Жевку.
В любой другой ситуации он мог насмешить инструктора. Бросив пистолет на землю, он степенно, не поворачиваясь, снял с плеча лук. Натянув тетиву и почувствовав, как в крайнем положении сила натяжения тетивы уменьшилась, он повернулся к Жевке лицом. Тот сглотнул, словно увидел привидение. «Вот что ты прятал за дымчатыми стеклами... Но кто ты?»
Он смотрел ему в глаза; на ствол 71-го калибра ноль внимания. В лучшем случае, Кознов мог испачкать его краской. Но эта воинственная и спокойная поза Кознова ему мешала.
