Когда вечером в воскресенье Джеймс приехал в Нижний Шиппингем, Кати ждала его на пороге с самым кротким и невинным видом.
— Что ты сделала с волосами? — воскликнул он в ужасе. Кати, за несколько дней уже привыкшая к своему новому облику, почти забыла, какой неожиданностью он будет для Джеймса.
— Просто захотелось перемен, — сказала она уклончиво.
— Но почему рыжий? Мне так нравилось, что ты блондинка!
— Но ведь ты привыкнешь, правда? — откликнулась она беспечно, он же надулся и сказал, что не желает привыкать и что она нравилась ему такой, какой была раньше.
— Тебе так не нравятся рыжие волосы? — удивилась она, но Джеймс переменил тему:
— Что за блузка! — Он скользнул рукой в глубокий вырез летней блузки, которую она купила накануне. — Я уже чувствую, что перестаю себя контролировать.
Кати со смехом оттолкнула его.
— Потом, — сказала она, надеясь, что потом он устанет.
Наливая ему бокал вина и разогревая запеканку из сладкого картофеля, она принялась расспрашивать его о прошедшей неделе и о том, какие дела ему предстоят здесь. Он ответил только — все как всегда, и конечно же ни словом не обмолвился о приезде своих родителей.
Кати решила, что должна расширить ассортимент услуг для своих клиентов, и записалась на вечерние курсы рефлексологии при колледже в Линкольне. Она давно хотела обучиться чему-то подобному, но занятия проводились и по вечерам вторников, а Джеймс всегда убеждал ее, что нехорошо с ее стороны — нечестно, именно так он говорил — уходить в один и без того немногочисленных вечеров, проводимых ими вместе. Но теперь она решила все же пойти на курсы — теперь ей было все равно, что он подумает.
Джеймс после ряда недовольных реплик («Как? По вторникам? Мы, кажется, решили, что наши вечера неприкосновенны») понял, что сдаваться она не собирается, и неожиданно заговорил о другом:
— Так ты говоришь, занятия начинаются на следующей неделе? Во вторник?
Она подтвердила, и тогда он поинтересовался, в каком точно часу. И тут Кати догадалась, о чем он думает, — что мог бы успеть пообедать с родителями! Она сказала, что занятия начинаются в семь и заканчиваются в половине десятого. Это была ложь — занятия начинались в семь тридцать, но потом она могла оправдаться, что перепутала время.
Они рано легли и довольно вяло позанимались сексом, и Кати думала, что это очень странно — вот ты вроде бы любишь кого-то и вдруг в один прекрасный день задаешься вопросом: «А что я, собственно, в нем нашла?» Словно на глазах были защитные очки, но ты внезапно снимаешь их и ясно видишь все неприятные и даже, можно сказать, отталкивающие черты бывшего возлюбленного.
На следующее утро Джеймсу предстояла встреча с Салли. Он накануне обдумывал, как поведет себя с ней, и решил держаться спокойно и деловито. Оправдываться за свое решение Джеймс не собирался. Он ожидал застать Салли в воинственном настроении и услышать упреки в несправедливости, но она просто посмотрела на него с печальным упреком и сказала «Доброе утро», отчего ему сделалось неловко.
Хорошо, что первыми шли два вызова на дом — атмосфера в приемной была напряженной, и Джеймс с облегчением покинул лечебницу. Малкольм и Саймон сидели у себя в кабинетах, он почувствовал, что оба им недовольны — а Малкольм в особенности. Надо как можно быстрее дать объявление о вакансии «секретаря в приемную ветлечебницы с навыками ветеринарной медсестры». Как только уйдет Салли и в лечебнице появится другая девушка, все встанет на свои места. Разумеется, просить Салли давать объявление о ее собственной замене неэтично. Может быть, попросить Кати, и она сделает это в порядке одолжения?
В десять минут второго Джеймс выехал в Линкольн. Он назначил родителям встречу в маленьком кафе в центре города, чтобы вместе съесть поздний ленч, а потом собирался поводить их по собору. На это он отводил примерно час, потом они выпьют где-нибудь чаю, и он простится с ними, сославшись на неотложные дела. С них вполне довольно.
Мама увидела его прежде, чем он взялся за дверную ручку. Едва он шагнул внутрь кафе, как она, привстав с места, энергично замахала рукой. Каждый раз при новой встрече она казалась ему все меньше и меньше ростом. Теперь, когда бросилась к нему, чтобы обнять, она выглядела маленькой девочкой в своем синем брючном костюмчике от «Маркс и Спенсер». Он, нагнувшись, чмокнул ее в макушку и протянул руку отцу. Отца время пощадило больше, он все еще был тем же крепким и рослым мужчиной, которого Джеймс помнил с детских лет. Разве что волосы у него поредели и поседели.
— У тебя усталый вид, — озабоченно сказала Полин.
Она говорила это при каждой их встрече. Потом она непременно спросит у него, хорошо ли он питается и не думает ли полностью перебраться в Лондон, чтобы не разлучаться со Стефани и сыном. «Вы — семья, вам надо держаться вместе», — скажет она, и ему придется делать усилие, чтобы не ответить: «Ну так скажи Стефани, чтобы перебиралась сюда».
Во время ленча, состоящего из лазаньи и жареной картошки, он умудрился удерживать разговор на нейтральной бесконфликтной почве: работа, сад, канарейка Джимми («Вот бы ты взглянул на него — он совсем полысел с одного бока»). Полин выразила желание приехать в Нижний Шиппингем и устроить генеральную уборку в квартире, заставив его напрячься, но он сумел убедить ее, что на это не останется времени.
— Я, кстати, на завтрашний вечер сумел освободиться и заказал нам столик в «Ле Шато», — сказал он, называя один из самых фешенебельных и дорогих французских ресторанов Линкольна. И тут же пожалел о сказанном. За такое короткое время ему не заказать столик, но захотелось вдруг, чтобы мама думала, что он уже все организовал, и не предложила пообедать в «Скрещенных шпагах» в Нижнем Шиппингеме, где есть опасность наткнуться на кого-то, кто проболтается им насчет Кати.
— Как здорово! — воскликнула Полин, и ее лицо осветилось изнутри. — Но ты уверен, что сможешь выкроить для нас время? — добавила она тем раздражающим тоном, каким матери обычно вызывают у вас чувство вины за то, что вы редко с ними видитесь.
— Я очень хочу пообедать с вами, — сказал он, сжимая ей руку. Вот задница! Кого бы попросить об одолжении насчет «Ле Шато»? Кажется, Хью и Элисон Селби-Алдженон дружат с владельцем ресторана, они накоротке с большинством местных дельцов. Но он знал, что не сможет заставить себя позвонить им и попросить об услуге. Он не разговаривал с ними с того самого проклятого вечера, хотя знал, что, если в самое ближайшее время не наведет мосты, их дружба, какой бы она ни была, окончится. Но он не мог вынести шуточек, которыми они наверняка станут его донимать. И конечно, не мог обратиться с просьбой к людям, которые потом при встрече с Кати могут спросить у нее — как ей понравилось в «Ле Шато». Придется самому позвонить в ресторан сразу же, как только он останется один.
После споров по поводу того, кому платить за ленч (победили Полин и Джон, потому что Джеймс понял, что обидит их, если не даст им заплатить), они неторопливо прошествовали к собору и приятно провели час, разглядывая надгробия и фрески, после чего выпили чаю в соборной трапезной. В четыре Джеймс красноречиво взглянул на часы и сказал, что должен идти. Столик на завтрашний вечер заказан на половину восьмого, добавил он. Он заедет за ними в гостиницу в семь, и перед обедом они пропустят по стаканчику в баре. Он прикинулся огорченным, оттого что не увидит их днем в среду (он сказал, что взял себе несколько вызовов Саймона, который в обмен возьмет себе его вечерние вызовы), и оставил их решать, чем заняться до половины восьмого, когда начинался спектакль.
