— Ты знаешь, прекрасно, — ответила Стефани, не вдаваясь в подробности. — На удивление хорошо. Я полностью от него освободилась.
— Я тоже, — сказала Кати. — Но тебе все-таки тяжелее, ведь у тебя сын.
— С Финном все в порядке, — заверила ее Стефани. — Мы оба в порядке.
Глава 45
День и без того выдался тяжелый. А тут еще Берти Салливан, обожаемый мопс Чарльза Салливана, советника от партии консерваторов в Вестминстере, вдруг стал задыхаться. Он лежал на операционном столе с высунутым языком, а Джеймс лихорадочно пытался сообразить, что делать.
Операция была, в общем, самая заурядная. У Берти образовался нарыв на десне, и зуб пришлось удалить. Эту процедуру Джеймс проделывал за последние годы тысячи раз. И всегда все проходило гладко.
Этим утром, правда, в его мыслях царил сумбур. Тони, агент из фирмы недвижимости, позвонил утром и сказал, что за все прошедшие недели они получили единственное предложение о покупке лечебницы. Цена крайне низкая, но она, по словам Тони, соответствовала реальному состоянию здания, и он советовал Джеймсу принять это предложение, тем более если есть острая нужда в наличных. Предложение, по словам Тони, поступило от мисс Кати Картрайт, очень приятной, преуспевающей женщины, у которой имеется приличная сумма на банковском счете. «Может быть, вы знаете ее, — спросил он, — ведь Нижний Шиппингем совсем небольшое место?» Она очень хорошенькая, добавил Тони, и Джеймс наверняка вспомнит ее, если хоть раз встречал. Он сам даже подумывает о том, чтобы пригласить ее куда-нибудь, после того как она упомянула, что не замужем.
Джеймс никак не прокомментировал эти слова. Сказать «Ну да, так я же одно время жил с ней» означало затеять разговор, который был ему совсем не нужен.
Тони он сказал, что должен обдумать предложение, поразмыслить над ним хотя бы несколько часов. Предложенная цена была такой низкой, что денег на устройство новой жизни никак не хватило бы, однако он мог расплатиться с долгами и внести первый взнос за маленькую квартиру в не самом шикарном районе Лондона. Но такую, куда Финн мог бы приезжать и оставаться ночевать, даже если Джеймсу придется уступить ему свою кровать и спать на диване.
С мотелем на Чак-Фарм следовало распроститься как можно скорее. Чем дольше Джеймс жил там, тем вернее превращался в одного из тех безнадежно одиноких мужчин, которых видишь в комедийных шоу. Он чувствовал себя коммивояжером семидесятых годов, с одним дорожным чемоданчиком, в потрепанном костюме, питающимся «едой навынос», вечно считающим каждое пенни. Пока он так живет, Стефани никогда не вернется к нему. А тут еще Кати… Если он продаст ей здание за бросовую цену, может быть, тогда она решит, что свела с ним счеты. Может быть, это отчасти компенсирует ей то, как он с ней обошелся…
Джеймс прокручивал все это в голове, взвесил за и против и в который раз раскаивался в своих прошлых поступках, и вдруг заметил, что Берти задыхается. Он заглянул ему в пасть и увидел застрявший глубоко в горле кусочек ваты, попавший туда, как видно, в тот момент, когда он подсчитывал процент, который придется заплатить агенту, и вспоминал, какой нотариус в Линкольне обойдется ему подешевле. Аманда, медсестра, как раз отлучилась на минутку, чтобы взглянуть на другого пациента, пока он завершает операцию. Ведь, в конце концов, он набил на ней руку. Джеймс уже хотел позвать ее, но решил, что проще и быстрее сделать все самому, и тогда не придется объяснять, как он умудрился уронить тампон в горло пациенту. Не надо паниковать, надо просто спокойно удалить его. В этот момент Берти закатил глаза. Джеймс, охваченный дурным предчувствием, быстро ввел в горло пинцет. Не успел он подумать о том, чтобы сделать экстренную трахеотомию, как тельце Берти обмякло. Теперь, когда песик потерял сознание, Джеймс легко вынул злосчастный тампон и бросил его на пол. Аманда, когда вернулась в операционную, увидела, как он качает кислород из трубки в легкие собаки, которая буквально пять минут назад была в полном порядке.
— Что случилось? — Она бросилась к нему на помощь. Джеймс скрепя сердце отвернулся от Берти.
— Ничего не понимаю, еще минуту назад все было нормально.
Он не мог заставить себя признаться. Только не теперь, когда на него обрушилось столько всего сразу. У него и раньше по разным причинам погибали пациенты, но никогда этого не случалось из-за его халатности. Да, все совершают ошибки, но он никак не мог примириться с тем, что опростоволосился во время одной из простейших операций — и все оттого, что позволил себе задуматься о личной жизни, которую испортил собственными руками. Чарльза Салливана едва ли утешит то, что, когда его любимая собака умирала, он, Джеймс, размышлял, где лучше подыскать жилье — в Швейцарском дворе или в Куинс-Парк. Лучше ему не знать подробностей. Лучше намекнуть, что у Бертика оказалось больное сердце или слабые бронхи. И хорошо, что Аманда сможет подтвердить, как отчаянно он пытался спасти жизнь собаке, и даже не догадывается, что он сам же и виновен в ее смерти.
Чарльз Салливан, услышав плохую весть, был убит горем, но признателен за усилия, предпринятые ради спасения жизни его любимца. Он отказался от вскрытия, как обычно поступают все владельцы животных, и попросил разрешения забрать тело Берти, чтобы похоронить его в парке. Когда он приехал, его глаза были красными от слез. Он крепко, по-мужски обнял Джеймса и еще раз поблагодарил его. Джеймс, который чувствовал себя последним дерьмом, сам расплакался, бормоча слова соболезнования.
Рано или поздно подобное случается с каждым ветеринаром — смерть на операционном столе из-за роковой ошибки, Джеймс это знал. Он был раздавлен чувством вины. Он представил, что чувствовал бы Финн, случись подобное с Себастьяном, и старался не думать о десятилетней дочке Чарльза, которая приходила с отцом, когда Берти привезли на операцию. Когда в пятнадцать минут седьмого Джеймс добрался до Белсайз-авеню, поскольку заранее договорился, что посидит с Финном, он чувствовал себя глубоко несчастным.
— Привет, старик, — сказал он, когда дверь ему открыл Финн, лицо которого радостно вспыхнуло от перспективы провести вечер с папой.
Стефани на кухне разговаривала по телефону с Наташей. Она собиралась этим вечером навести порядок в шкафах, рассортировать вещи, разложить их на три кучки — одну упаковать в чемодан для благотворительных нужд, во вторую отобрать вещи, которые не носились в течение года, а в третью те, что нужно убрать подальше.
Майкл сегодня работал — фотографировал актеров, игравших в какой-то нашумевшей премьере. Пока Джеймс станет занимать Финна, она сможет заняться своими делами — эта роскошь была ей в последнее время доступна крайне редко. А поздороваться с мужем было просто данью вежливости.
— Как дела? — спросила она, сразу отметив, что у него неважный вид, но в действительности не особо желая услышать что-либо другое, кроме «хорошо».
— Если честно, то дерьмово.
Стефани показала глазами на Финна.
— Прости, — сказал Джеймс. — Я хотел сказать, что не слишком хорошо. У меня был тяжелый день.
