– Я те щас накатаю! – Многозначительно приподняв развёрнутую ладонь, пообещала Алёна, и сын, зная, что подзатыльник можно запросто заработать, предусмотрительно замолчал. – А ну, марш за уроки! А про машину я сама папе скажу. Подумаешь! что я, разбила её что ли? Даже не поцарапала. А даже если бы и поцарапала! – Распалялась она. – За те деньги, которые мы ежегодно платим страховой компании, можно разок и соприкоснуться.
– Папа тебе за тачку голову отвернёт. – Сказал добрый Димка. – Лучше попроси, чтобы он купил тебе машину и царапай, сколько влезет.
– Он скорее тебе за тройку голову оторвёт. – Возразила Алёна. – А я напишу книгу, и на гонорар сама куплю машину. «Оку».
– Ха, – сказал Димка. – Большой же у тебя гонорар. Не, пожалуй, я не пойду в писатели.
– Неужели? – Скептически приподняла брови Алёна. – И куда же ты пойдёшь?
– Э-э, я пока не решил. Вот бы жениться на Ворониной, – он мечтательно завёл глаза. – у неё пентхаус классный… И её папаша бы к себе в бизнес пристроил. Строительный у него, кажется?
– Как тебе не стыдно?! – Воскликнула Алёна. – Тоже мне, альфонс! Щас как дам в лоб! Мы с твоим папой, между прочим, когда женились, вообще бедными студентами были!
– Почему – альфонс? – Обиделся сын, – она мне вообще нравится. А вы с папой, между прочим, при коммунизме женились, тогда все бедными были. Сами же постоянно твердите, как вам тяжело приходилось. Ты же тогда сказала, как хорошо было бы найти мне богатую жену.
Алёна прикусила губу, потому что припомнила, как однажды посмеялась в компании после нескольких бокалов вина, мол, хорошо бы сына удачно женить, тогда б многие проблемы разом отпали.
– Я же пошутила. – Оправдалась незадачливая сваха.
– Я тоже. – Охотно отозвался Димка. – Я вовсе не собираюсь жениться. Мне и так хорошо. Вон, сколько вокруг девчонок. А жена будет всего одна. Неинтересно.
– Учиться надо, а не засорять башку глупостями разными! – вскипела Алёна. – Выучиться, устроиться на хорошую работу. Чтобы самому пентхаус купить. Понял?
– Понял. – Вяло буркнул сын. – Только где такую работу взять? Вон, папа, работает-работает, а пентхауса нет.
– Вот и спроси у своей Ворониной, где её папа работает. – Отрезала Алёна. – А сейчас ступай за уроки. Я позвоню учителю математики, договорюсь, о занятиях.
– С этой старой грымзой Станиставовной?
– Да, с ней. – Обрубила Алёна. – В прошлом году, когда с ней занимался, у тебя по математике одни «пятёрки» были. И никакая Ольга Станиславовна не старая, между прочим. Ей только пятьдесят.
– У неё собака дурная. – Заныл Димка.
– Нормальная собака, – возразила Алёна, – очень даже ласковая.
– Слишком ласковая. – Кисло сморщился Димка. – Она мне все джинсы обслюнявила.
– Ничего, постираю твои джинсы. Зато не кусается.
– Ещё бы она кусалась! – Проворчал сын и нехотя поплёлся в свою комнату.
Алёна села за компьютер, но сочинительство не клеилось. Вместо нужных мыслей в голове вертелся квадратный трёхчлен весьма непристойного вида и нахально высовывал язык.
– Нет, правду говорят: настоящий художник должен быть полностью свободен от забот насущных. Разве можно в таких условиях хоть что-то сотворить, кроме бардака? – Пробурчала под нос Алёна, выключила текст и принялась рыться в записной книжке в поисках телефона преподавателя математики Ольги Станиславовны.
Разбор полётов. Страсти по Мерседесу
Вечером Валерка с аппетитом поглощал ужин, когда Алёна, зябко поёжившись, объявила, как бы между прочим:
– Знаешь, а я тут машину брала…
– Какую машину? – Промычал набитым ртом супруг.
– Нашу. В магазин ездила.
Валерка поперхнулся и закашлялся.
– Ты чё, мам, – стуча отца по спине, укоризненно сказал Димка, – такие вещи за едой… не могла окончания ужина подождать?
– А что такого? – Внутренне похолодев, наигранно удивилась Алёна.
– Мой «Мерседес» брала?! – Прохрипел покрасневший как варёный рак супруг.
– Наш «Мерседес». – Поправила Алёна.
– Зачем? – Спросил Валерка, ковыряя вилкой бифштекс.
– Ездила в «Семёрку» за продуктами. – Терпеливо, как маленькому, пояснила Алёна.
– И что? – Сдавленным голосом уточнил муж.
– Ничего. Съездила, купила продукты. А что я, должна сумищи таскать? Я не лошадь, между прочим.
– Ты могла заказать доставку. – Сказал Валерка, чьё лицо из красного сделалось серым и начало медленно каменеть.
– Что за трагедия, в самом деле? Я что, единственная женщина в мире, которая села за руль?
По мере того, как Алёна развивала тему, к ней возвращалось спокойствие и уверенность, что, действительно, трагедии нет, а в глубине души закипала обида на маниакальную Валеркину убеждённость видеть супругу где угодно, только не за рулём автомобиля.
– Спасибо, – отставил тарелку Димка, – я пойду, пожалуй…
– Да, ступай, поиграй, – машинально отозвалась Алёна.
Сын умчался вприпрыжку, потому что под игрой он подразумевал единственно компьютерный гейм. Уход независимой стороны знаменовал начало боевых столкновений.
– Ты не умеешь ездить! – Болезненно вскрикнул Валерка, как только Димка покинул пределы кухни.
– А как можно научиться без машины? – Парировала Алёна.
– Куда тебе вообще ездить?
Лучшая защита – нападение, и Алёна также повысила голос.
– А тебе?
– Мне – на работу. – Язвительно произнёс Валерка.
– Можно пользоваться метро. – Напомнила Алёна.
– Между прочим, я заработал на машину.
Это был удар ниже пояса, и, помимо воли, Алёна перешла на возмущённый крик.
– Я, между прочим, тоже! Посчитай, сколько стоит домработница, кухарка и гувернантка с высшим педагогическим образованием! Так вот, я, едина в трёх лицах уже чёрт-те сколько лет! Если бы ты платил мне за работу по дому каждый месяц, я бы давно ездила на собственной машине!
– Не ори!
– Сам не ори!
– Та-ак… – Валерка взъерошил поредевшие волосы, что-то мучительно соображая, – значит, вчерашний вечер был всего лишь прелюдией к сегодняшнему? Тебе нужна машина? И ты разыграла эротический театр, чтобы её получить в лучших традициях новых русских содержанок?
Алёна ожидала чего угодно, только не подобного умозаключения. Вечер, о котором она собиралась вспоминать до конца дней, как об одном из самых чудесных, вмиг утратил всю свою красоту. Алёна до боли прикусила губу, чтобы сдержать слёзы горечи и обиды. В другой момент она выскочила бы из-за стола, и, набивая синяки об острые мебельные углы, убежала в спальню, где зарылась разгорячённым лицом в прохладный шёлк наволочки. Но не теперь. Она стала другой. Независимой. Современной. И реветь в подушку было теперь ниже её достоинства.
