Асим подошел к Нине, присел рядом, взял ее за руку. Ее пальцы были безвольны, как лапша.
– Деточка, – проговорил он с неожиданной щемящей нежностью, от которой у нее снова сдавило горло. – Клянусь, ты – самая привлекательная и незаурядная девушка, которую я когда-либо встречал. А уж я повидал немало, можешь мне поверить. Познакомься я с такой, как ты, лет сорок назад, возможно, все сложилось бы иначе. Моя жизнь, которой многие завидовали, на деле пуста и никчемна. Я всегда понимал, что все это уйдет вместе со мной. Знаешь, чего боятся в старости? Не смерти, нет… Того, что останется после. От меня не останется ничего. Ноль. Будто и не жил никогда. В последние годы я часто жалел, что у меня нет сына, которому я мог бы передать мой опыт, знания, связи, деньги, наконец… Но сейчас, когда я смотрю на тебя, я думаю, что, если бы у меня была дочь, я бы хотел, чтобы она была похожа на тебя… И теперь я не могу, просто не имею права искалечить твою молодость и чистоту, которую ты так стараешься скрыть… Я знаю, что ты обязательно встретишь достойного парня, настоящую любовь и будешь очень счастлива. Не стоит жить одним печальным опытом родителей. Мне много лет, и я отдал бы все за простой дом, полный детского визга, где в саду валяются игрушки и бегает с лаем забавная собачонка… Вот мечта, которой уж не суждено сбыться. А у тебя все впереди. Не отталкивай жизнь. Потом будет поздно жалеть. Поверь мне…
– Иди к черту, – обхватив подтянутые к груди колени, превращаясь в колючий комок, прошипела Нина. – Не читай мне нотаций. Ты не мой отец. Мой папа умер. Мы все умерли. В один день. То, что осталось, – пустая оболочка. Ненавижу детей, ненавижу смех, ненавижу тебя… И себя тоже. Убирайся!
– Деточка, – мягко и печально выговорил Асим, – ты устала. Тебе нужно отдохнуть. Ночью все всегда кажется хуже, чем днем. Завтра все будет хорошо. Спокойной ночи.
– Иди к черту, – твердо повторила Нина, яростно впиваясь зубами в заусенец на большом пальце.
Когда хлопнула дверь, Нина вновь достала из бара плоский бутылек. Пробормотав сквозь зубы очередную порцию ругательств, прицелилась в дверь, размахнулась… И налила очередную рюмку. Она не какая-нибудь неврастеничка, чтобы устраивать театрализованное шоу с боем посуды и метанием стульев. Она не свихнется, как Алекс. Не сломается, как Надежда. Не унизится, как Фериде. Она выйдет победителем и в этой игре. И когда-нибудь Асим поймет, что потерял. А пока она закурит свой неженственный «Данхилл» и примет очередную порцию кошмаров. Спокойной ночи.
Позевывавший на рецепции Осман, завидев хозяйку, вытянулся во фрунт.
– Доброе утро. Что-нибудь желаете?
«Полный болван», – мрачно подумала Нина.
– Машину.
– Какую?
– Ту, что ездит.
– Приготовьте «мерседес» для мадам Нины, – елейно проворковал в телефонную трубку Осман. – Будут еще пожелания?
«Чтоб вам всем провалиться».
– Это все.
В ожидании автомобиля Нина опустилась в кожаное кресло, достала путеводитель, скользнула указательным пальцем вдоль рисованной ленты побережья.
Осман украдкой разглядывал хозяйку. Такая молодая девица, а ведет себя как старуха. Не красится. Одевается в дурацкие бесформенные балахоны. Вот и сейчас: безразмерный хлопковый джемпер и линялые джинсы. Прибавьте к этой прелестной картинке темные круги под глазами, ранние морщинки в уголках узкой прорези рта, взгляд инспектора полиции нравов да поганый язык. Ночной кошмар, да и только. Просто не верится, что ее матерью была прелестная Надежда. А папаша небось был типа Асима. Недаром он и мадам Стервоза так скоро нашли общий язык. Будь Алекс сейчас жив, точно влез бы в петлю от такой падчерицы…
К воротам причалил новехонький «Мерседес-420». К началу нынешнего сезона закупили для проката.
– Машина подана, мадам. – Осман склонился в почтительном полупоклоне.
В столь ранний час на шоссе встречались лишь туристические автобусы, груженные полусонными курортниками, да пикапчики торговцев, отдаленно напоминающие родные «Газели». Держа одной рукой руль, другой сигарету, Нина с наслаждением вдыхала врывающийся в салон – соленый ветер, ерошивший волосы, остужавший лоб, щекочущий ноздри, бессовестно проникавший в вязаные дырки легкого джемпера. Она любила езду. Дорога была ее единственной подругой и наперсницей, средством снятия стресса и лучшим допингом. Сумасшедший клубок московских улиц, загородные колдобины, педантичные европейские трассы и прилизанные американские автобаны – в каждой была своя, недоступная усталому примитивному обывательскому пониманию, интимная прелесть. Всякий раз после головоломного экзамена, когда все студенты отправлялись на диско или в клуб, Нина садилась за руль и устремлялась, куда глаза глядят. Единственным автомобилем, к которому Нина так и не притронулась, была «вольво» Надежды. Машина пылилась в гараже, пока Нина не отдала ее за бесценок первому попавшемуся ошалевшему от восторга «челноку».
Асим снова оказался прав. Приезжала комиссия. Пузатые дядьки сожрали на кругленькую сумму, оттянулись по полной программе. И выставили «А» с минусом… Неужели все дело в названии? Дурацкой вывеске с набором букв? Почему даже спустя десять лет призрак прекрасной Надежды продолжает доставлять неприятности живым людям?
Дорога петляла вдоль моря, ныряла в городки, пропахшие зноем и выделанной овчиной. «Leder», и рядом по-русски: «Кожа». Где-то в Сиде Нина случайно пристроилась в конец странной процессии: ряд автомобилей, гудящих так, что ей пришлось закрыть окно, опасаясь за барабанные перепонки. Из окошка каждой были выброшены, точно флаги, белые платочки, бьющиеся на ветру.
«Свадьба, что ли?» – подумала Нина, съезжая на обочину. А по встречной полосе двигалась навстречу такая же вереница. На первом в колонне кабриолете гордо восседал мужичок в национальной одежде и со всей мочи трубил в огромную дудку, а «флажки» уже были запятнаны красной краской.
– Что это за праздник? – поинтересовалась Нина у молоденького парнишки, скучавшего в дверях маленькой джинсовой лавки с огромной ливайсовой задницей на витрине.
Малиново покраснев, тот на ломаном английском и международном языке жестов принялся путано объяснять, пока Нина не рассмеялась: то был торжественный обряд посвящения мальчиков в мужчины – обрезания, на который собирали ребят по всей округе и отвозили в главную мечеть. Нина не стала вдаваться в тонкости и спросила у торговца, правильно ли она едет в Аланию. Получив утвердительный ответ, хотела ретироваться обратно в машину, но парень вцепился как клещ. Он страстно желал продемонстрировать мадам шикарный товар. Зря, что ль, битых десять минут распинался перед бестолковой «неверной» иностранкой, смущая мужское самолюбие? Нина купила первые попавшиеся непотребные шорты с бахромой и вышитым цветочком – лишь бы отвязался. Бросив пакет на заднее сиденье, подумала, что неплохо подарить их бывшей подружке Асима – как раз ее стиль. Нина вырулила на дорогу, а парень все размахивал ей вслед, желая счастливого пути на всех ведомых языках.
По пути она перекусила в «Макдоналдсе», ничем не отличавшемся от таких же в других странах. Чизбургер и хрустящий пирожок. Проворные студенты, лихо шпарившие на всех мыслимых евроязыках. Разве цена чуть ниже. Забавно, иногда она ловила себя на мысли, что до приезда сюда готовилась увидеть чернолицых женщин в бесформенных одеяниях, хмурых мужчин в шароварах, с кальянами и кнутами для ослушавшихся жен, смачно плюющихся в сторону случайной мини-юбки… Быть может, все это есть где-то в горных деревушках. А курорты – они и в Африке, и в Турции. Грязнее, чем на Кипре или в Швейцарии, но не сильнее, чем в Италии. Странно, что в начале нового тысячелетия, в эру компьютеров и телевидения, люди могут пребывать в плену стереотипов не менее, чем во времена крестоносцев… Ведь общалась же она с янки, совершенно серьезно ожидавших повидать живых медведей на улицах. Москвы и крайне разочарованных отсутствием таковых…
