– Ваш хозяин? – спросил Романов, запоминая внешность этого человека.
– Да, сеньор. Генерал Томас Фали.
Феликс пустился в пространный разговор о своем хозяине. Романов слушал его вполуха...
Очень интересным оказался второй номер телефона Томаса Фали (в списке Гриневича он носил имя Фали-2). На поверку оказалось, телефон принадлежал абоненту, номер которого находился на специальном обслуживании, и сведения о нем в базе данных отсутствовали. Можно было с полной уверенностью предположить, что у бывшего шефа уголовного розыска остался на обслуживании телефон именно из этой категории.
Костя мог проверить это лишь одним способом. У него был "прошитый" телефон, на котором он в опции "own number" ("собственный номер") мог набрать любой, который отразится в определителе номеров абонента, тогда как сотовый оператор будет оперировать истинным. Накануне повторного визита к Гриневичу Романов изменил свой номер на номер абонента, чей телефон находился на особом обслуживании под ником Фали-2. И вот сейчас, стоя позади Феликса и слушая его, он, держа руку с телефоном в кармане, не глядя набрал цифры 223-23-10 – домашний номер Фали, который ему дал Гриневич.
Старик извинился, когда в холле раздался телефонный звонок, и поспешил к аппарату. Романов остался на месте. Он дал Феликсу время несколько раз переспросить, кто звонит, заглянуть в светящиеся цифры определителя номера и прервал связь.
– Звонил хефе?
[3]
– поинтересовался Костя.
– Его ближайший помощник.
– Артуро, кажется?
– Его зовут Реми.
"Некто Реми Миро, к примеру, может сделать тебя гражданином любой страны", – тут же вспомнил Романов слова Гриневича. Неужели этот Реми – такая засекреченная личность, что даже в секретном списке значится под именем Фали-2?
– Реми Миро? – уточнил Романов.
– Да, – удивился старик. – Вы с ним знакомы?
– Виделись пару раз. Извините, Феликс, я никак не возьму в толк. – Романов снова указал на портрет Фали и погасил настороженность старика, спросив: – Почему генерал Фали не в генеральском мундире?
– Портрет написан недавно, когда хозяин уже вышел в отставку.
Гриневич встречал гостя на прежнем месте. Он сидел к нему спиной и не видел насмешливого взгляда Романова и ужимки Феликса. Оба жестикулировали, имея в виду дождь, что успеет ли один из гостей промокнуть. Костя, напоследок показавший три пальца ("В этот раз прихвати три зонта"), все больше нравился Феликсу; он напоследок кивнул ему: "Я так и сделаю, сеньор".
– Спасибо, Феликс, можешь идти, – отослал слугу Гриневич. Он в это утро пил из узкого желтоватого стаканчика текилу и на немой вопрос Романова "не рано" ответил кривой усмешкой: "В самый раз".
– Будешь?
Романов отказался. Он собирался еще раз продемонстрировать отказ, чтобы до конца выяснить настрой Гриневича, как далеко он может зайти в этом деле. У Кости для этого шага было припасено обычное разумное объяснение: деньги. Чем больше будет объясняться Гриневич, тем больше шансов появится у Романова увеличить ставку. Он уже определил ее, и она вертелась у него на языке. В какой-то момент он поймал себя на странной мысли: он лишь агент наемного убийцы, а сам киллер в это время нежится в обществе красивой женщины возле роскошного бассейна с пресной водой, ждет от агента сообщений.
Он нашел единственное объяснение этому утреннему "бреду": у него было хорошее настроение. Он неплохо поработал вчера, сделал важные наметки.
– Как отдохнул? – спросил Гриневич.
– Неплохо. – Романов выглядел бодрым, источал аромат дорого одеколона, одежда на нем была выглажена. Все эти услуги он получил в одном из платных туалетов в центре города. – Меня приютила одна женщина. Я не люблю гостиницы.
– Да, я знаю.
"Если он говорит про Марибель, то он у нее не был", – Гриневич снова ответил гостю кривой улыбкой. Он рано утром получил доклад от лейтенанта Мартинеса: к Марибель никто не приходил, ночевала она одна, не считая собаки и попугая. Он имел все основания вообще не улыбаться. Это утро приносило одни разочарования. В апартаментах "Аликанте" ночью произошел взрыв газа, погиб Андрей Розовский. Если честно, Гриневич в этом деле не рассчитывал на его помощь, так – принеси, убери, свободен. И все же пристальный, полный подозрения взгляд коснулся бодрого лица Романова. Он мог пообщаться с Розовским и получить от него контакты главы "Артики", затем инсценировать несчастный случай. Только он не знает, где остановился Розовский. Искать его с той позиции, что сам Гриневич снимает дом, и именно в этом городе, бессмысленно. "Господи, о чем я говорю, – едва не простонал Гриневич, – ведь Романов и Розовский незнакомы, не знают друг друга в лицо".
– Ты все хорошо обдумал? – наконец приступил к делу Гриневич, опрокидывая третий в это утро стаканчик текилы.
– Да, Алексей Викторович.
– И?..
– Если я начну раскачиваться, вам ведь это не понравится.
– Сколько времени у тебя уйдет на раскачку?
– Вчера я говорил вам: я уже не тот человек. У меня долгое время не было практики.
– Значит, тебе в кайф прятаться от закона в каком-то вшивом отеле? Под крышей флотской разведки? Вчера ты наводил справки, кто владелец этого дома, и получил ответ. Люди генерала Фали за этим забором, сидят в своих машинах, ждут моего звонка. Мне откровенно жаль, что я перешел на угрозы. Я надеялся решить наши дела мирно, с обоюдной выгодой. Я даю тебе последний шанс, Костя: назови сумму, за которую ты уберешь Курбатова, или я назову сумму другому человеку. Сделай выбор.
Он говорил с человеком, выбор которого читался на его спокойном лице. Понимал, что только снайпер мог спасти его сейчас.
– Теперь я знаю, почему вы окопались в этом поместье, – Романов развел руки в стороны. – У меня к вам два вопроса. Когда вы выходите на улицу, люди провожают вас улюлюканьем? И второй вопрос: как давно это длится?
Гриневич встал из-за стола, обошел его, стал позади Романов и, положив руки ему на плечи, слегка сжал.
– Извини. Я погорячился. Но не думай, что мои угрозы пустые, что те, кто угрожают, не опасны. Я еще способен выплюнуть смертельную дозу яда. Теперь ты должен понимать, в какое дерьмо я угодил. Никогда не представлял, что скажу тебе следующее: "Костя, ты моя последняя надежда".
Гриневич вернулся на место и возобновил разговор.
– Теперь вернуть наши деловые отношения может только твое согласие. Подумай.
Отнюдь не машинально Романов отметил в очередной раз: эти слова, этот тон не в характере Гриневича. Когда он сорвался, то стал прежним. Неужели он до сих пор ведет какую-то игру?
Романов взял непроизвольную паузу. Налив текилы, он выпил стаканчик одним глотком, прикурил сигарету. Он внял совету Гриневича подумать, но размышлял о другом. Он подумал о том, что Гриневич построил беседу тактически грамотно, разбив ее на две части...
