4
Дэвид Духовны без труда подсчитал: с этим беспокойным клиентом он встречается в третий раз. Не сказать, что он надоел, привнес в работу детектива что-то новое, скорее – забытое старое. Он чуть не встретил его строчкой из сказки: "Чего еще тебе надобно, старче?"
– У меня неприятности, – не стал скрывать Романов, опускаясь на стул.
– Не верю, – покачал головой Дэвид. – Неприятности случаются только у знаменитостей. И все равно я рад. Слава тебе господи, – поднял глаза к прокуренному потолку Дэвид. – Я так рад, что готов на все. Пусть тебя арестуют в моем офисе.
– Заткнись, и послушай меня. Кроме тебя, есть кто-нибудь в этом городе, кто хочет заработать?
– Заработать пулю? Кстати, ты не похож на убийцу.
– Это маскировка. Давай, Дэвид, помоги мне. Мне нужны крепкие и молчаливые парни. Их сила должна выпирать не из их штанов.
– Я понял. Ты говоришь о типе ресторанных вышибал.
– Мускулистых и молчаливых. Пятерых будет достаточно.
– Где я найду патологически агрессивных, жестоких личностей, с отрицательным обаянием мужчин?
– Теперь ты говоришь как педик. Я заплачу этим мужчинам за перелет туда и обратно по десять тысяч баксов. Ты получишь в два раза больше.
Дэвид сдался через пять минут.
– Что они должны делать?
– Не спускать с меня глаз.
– Отличная идея. Так я звоню шефу полиции?
– Они не должны спускать с меня глаз, как только я взойду на борт самолета, – объяснил Романов.
– Почему не раньше?
– Не хочу подвергать их риску. Я просчитываю один вариант. Если он сработает – я жив. Если нет – мы оба мертвы.
– Заметил, я играю по твоим правилам?
– У тебя нет другого выбора, Дэвид.
Глава 18
Сын отца
1
Карл Деталь разрывался надвое. Он клял себя за сделку с Курбатовым. Он был бы рад наплевать на условия, но понимал: это будет его последний в жизни плевок, поскольку версия о взрыве в салоне российского лайнера приобрела законченный вид. В самолете взорвалась по сути бинарная модель мины: реакция цезия на воду. Неважно, была вода святой или диверсант набрал ее из лужи, но принадлежность цезия была установлена. Равно как установлен факт хищения взрывоопасного вещества из лаборатории. То есть доступ к таким опасным веществам, как цезий или рубидий, фактически открыт для любого. В данном конкретном случае израильские политики гарантированно нарывались на грандиозный скандал. Именно сверху санкционировали сделку. А начальник "Решуда" не мог даже выговорить: "У меня один погибший и пятеро раненых".
Он находился на прямой связи со старшим оперативным офицером по имени Гай. Гай и четверо его подопечных вели Романова по всему аэропорту, только что не постояли в очереди к стойке паспортного контроля.
* * *
Дэвид Духовны. Израильский сыщик. Связь, о которой не знал никто. Романов уже оценил помощь Духовны, увидев в зале вылета пятерых накачанных парней в деловых костюмах. Проходя мимо них, стоящих особняком, тихо бросил:
– Ко мне не подходите. Все инструкции получите на борту самолета.
– Похоже на подготовку к угону и теракту, – обронил старший.
– Только похоже. – Романов снова был короток. – Ждите.
Из салона красоты, расположенного в беспошлинной зоне аэропорта, он вышел совсем другим человеком. Главным образом изменился его взгляд, возраст – он словно оставил в салоне, где ему подравняли волосы, сделали мелировку и чуть подкрасили брови, пару лет. Оперативники, не спускающие с него глаз из здания аэропорта, не замечали очевидного: Романов был одет по-другому. Но это был он. Он подтвердил это, послав в их сторону недвусмысленный жест: прицелился пальцем и вскинул руку, словно произвел выстрел.
В беспошлинной зоне аэропорта Романов провел самые тревожные часы в своей жизни. Он определил слежку за собой и поначалу не мог понять, почему его еще не арестовали. Ждут подкрепления? Он насчитал не меньше пяти "топтунов", и причина их относительного бездействия стала понятна Романову по их поведению. Они откровенно утрировали свои филерские замашки: внезапно останавливались и закрывались газетой, читали объявления. То ли над собой издевались, то ли над объектом. А может, над своим заданием? – пришла в голову Романова странная мысль.
* * *
Гай с ненавистью смотрел на Романова и молил бога послать ему команду "огонь!". Но бог был глух и нем к его мольбам. Равно как и начальник полиции.
Он тяжело, словно занимался непосильным трудом, дышал в трубку. И все. Ради этого дыхания он находится на постоянной связи? Похоже, нет. Поинтересовался:
– Где он сейчас?
– Зашел в магазин беспошлинной торговли. Он на нейтральной территории. Еще не на российской, но уже не на нашей.
– Зачем он зашел в магазин?
– Хер его знает. Может быть, сэкономить пару шекелей или евро. Вроде бы купил ноутбук. Отсюда мне видно, что его обслуживают в четыре руки: заполняют бумаги и проверяют операционную систему. Вижу заставку "Windows". Хотя у меня нервов смотреть на все это не хватает.
– Выяснили, под какой фамилией он зарегистрировался и приобрел билет?
– Какая теперь разница? В Москве будут смотреть не на документы, а на рожи. Успокаивает одно, слабо, но успокаивает: его возьмут. В Москве, если он все же решится вылететь, или здесь, если откажется от путешествия. Но нет. Похоже, нет.
* * *
Романов здорово рисковал, когда с вызовом посмотрел на решудовца через стеклянную витрину. Тот недобро усмехнулся, заиграл желваками. Этот поединок в открытую был выигран Романовым. Его передали российской стороне – теперь он в этом не сомневался. Но пока не выяснил причину. Разгадка была рядом, но он отложил работу над ней и пытался определить, как его вычислили. На чем он прокололся? Вопрос так практически не стоял. Его тактика и была основана на сплошных проколах, поскольку он успешно использовал тактику, которой так и не смогли воспользоваться спецназовцы Давида Аве: скорость, агрессия, сюрприз. Всего было поровну, но Романов всегда практиковал максимальную агрессивность.
Он мысленно вернулся в несуразный "четырех-фасадный" дом Марша Лазара. Где его уже ждали. Лазар был предупрежден о возможном визите Романова. Равно как и несколько других людей из списка Гриневича.
Хоть и не очевидно, но Романов принял этот вариант, потому что другого у него не было и потому что на одной связи, на одном контакте, на одном клиенте Гриневича он обжегся.
Либо Гриневича прижали и он раскололся, либо кто-то еще в курсе его связей. Нет, первое отпадает, покачал головой Романов. Гриневич не знает о том, что список известен Романову, а придумывать это – какой смысл?
