Он взялся за веревку, привязанную к ограждению скользящей петлей, и перебрался на другую сторону. Отпуская трос и отталкиваясь от скалы ногами, командир заскользил вниз.
* * *
Гриневич отдавал себе отчет в том, что в этой операции без жертв не обойтись. Его устроила официальная, она же предварительная версия ограбления, озвученная в том числе ответственным секретарем полиции Майами за связи с общественностью. Картина Гогена была похищена при прямом пособничестве начальника охраны – Кевина Глостера, и все силы полиции, включая ФБР, брошены на поиски преступников и их пособников.
Гриневич встречал своих боевиков в Шереметьево-2 на своем семиместном джипе "Форд". В первую очередь он принял от командира группы ключ от депозитной ячейки в частном банке Майами на имя Алексея Гриневича. И только потом поинтересовался, что с глазом.
– Набрел на дырочку в туалете для особо важных телок, – неохотно ответил Вихляй. – В детстве я часто подсматривал и был самым счастливым мальчиком на свете.
– Понятно, – усмехнулся Гриневич, уступая место за рулем Косте Романову. – Был самым счастливым, но не знал этого. У меня есть знакомый хирург-косметолог. Ручаюсь – шрама не будет заметно. Хочешь, сразу поедем к нему?
Вихляев кивнул:
– Да. Если команда не возражает.
3
Адмирал Майкл Клинч долго не мог принять решения на встречу с русским детективом. Он краем уха слышал о нем как о неудачнике – в том плане, что видные коллекционеры старины, потерявшие свои шедевры в результате грабежей, не хотели иметь с ним дело.
Легкий ветерок, неожиданно ворвавшийся в кабинет через приоткрытое окно, перевернул страницу календаря. Завтра неприятная, отвратительная по своему значению дата. Со дня кражи картины Поля Гогена прошли два месяца, а следствие не продвинулось ни на шаг. Ни следов полотна, ни похитителей, ни... пособников. Майкл Клинч до сих пор не верил в измену Кевина. Не верил с одной оговоркой: "А вдруг?" Вот если бы ему представили факт, доказывающий вину Кевина хотя бы косвенно, он бы поверил.
Он промариновал главу "Артики" в холле добрых полчаса. Не стал вызывать его к себе в кабинет, а спустился в холл.
– Господин Гриневич?
– Сэр... – Алексей Викторович чуть наклонил голову.
– Наслышан о вас, – не удержался от ехидного замечания хозяин дома. Он не мог видеть Гриневича минутами раньше, когда он словно анализировал ситуацию: вот здесь его боевики положили тела убитых охранников. Они убили их, но, с другой стороны, не пролили ни капли крови. Кровь пролил лично командир группы. Впрочем, Гриневич, узнав подробности, просто рассмеялся; он живо представил себе то, от чего Вихляева отделяли мгновения и миллиметры: его глаз, болтающийся на крючке. Гриневич еще не утратил хорошего настроения.
Адмирал присел на диван и жестом руки пригласил гостя последовать его примеру.
– Ваша фирма называется "Артика". На вас работают русские детективы?
– И связи по всему миру.
– Что могут ваши люди?
– Я понимаю ваш сарказм, сэр, и смог бы погасить его, скажем, через два, три месяца.
– Так у вас нет волшебной палочки... Скажите честно, что у вас есть? Опыт в расследованиях?
– Господин адмирал, – Гриневич поменял положение ног и поддернул штанину. – Ровно три года назад я оставил место следователя по особо важным делам при главном военном прокуроре. У меня два года адвокатской практики, генеральское звание, громадный опыт следственной работы. Почему бы нам не заключить контракт? Вы из принципа не хотите иметь дело с русскими специалистами? Вы русофоб? А может, националист? – напирал Гриневич. – Считаете, если русские чернеют от хамства, которого не переносят, значит, становятся неграми?
– Я этого не говорил, – запротестовал адмирал, представив себе обратное перевоплощение: побелевшего от хамства негра... – Сколько процентов от стоимости картины вы хотите получить в случае удачного завершения дела?
– Для начала я хочу взглянуть в документы и узнать стоимость картины.
– Вы знаете стоимость полотна, – адмирал демонстративно отказался ворошить прошлое. – Я лично присутствовал на торгах, а не названивал в аукционный дом по телефону.
– Полагаю, пятнадцать процентов вас устроят.
– Десять.
– Пятнадцать, – Гриневич улыбнулся кончиками губ и чуть склонил голову набок. – Если бы я захотел поторговаться с вами, то назвал бы процентов семьдесят.
– То есть... торговаться с вами бессмысленно?
Гриневич немедленно поправил собеседника:
– Бесполезно.
– Даже так?
– И без дальнейших объяснений.
– Странный вы народ, русские... – Адмирал долго смотрел на гостя, еще дольше на свои морщинистые руки. – Еще какие-нибудь особые условия у вас есть?
– Конечно. Например, специальные, а зачастую специфические методы работы моих агентов. Они вольны купить информацию о картине, о конкретном человеке, который выведет на след другого человека. Наконец, они могут выкрасть необходимую информацию или с помощью других бумаг завладеть другими бумагами.
– Для меня важен результат, – ответил адмирал, выслушав стандартный набор инструментов детективного агентства.
– Отлично. И еще один момент, – продолжил Гриневич. – Владельцем вашей картины может оказаться очень влиятельное лицо. Он может оказаться заказчиком этого преступления. А может статься, он жертва: купил картину по случаю, на порыве, забывая о том, что она краденая. Что дальше? Отказываться от нее? Выбрасывать на помойку? Знаете, кто такие подкидыши?
– Я понял, о чем вы говорите. Подкидышем называют дух Иосифа, усыновившего Иисуса.
"Господи..." – Гриневич с трудом подавил вздох. Ему даже показалось странным, что хозяин, упомянув Иисуса, не порыскал глазами в поисках государственного флага и не промурлыкал гимн.
– Порой подкидышей любят больше, чем родных детей, – Гриневич объяснил проще. – Я об этом хотел сказать. Но вернемся к делу. Не могу не похвалить вас, адмирал: вы думаете в правильном направлении. В этом случае, как говорится, вещь будет, человека – нет. У нас есть такая практика.
– Вы не одиноки, – пробормотал адмирал, размышляя. Он, честно говоря, был ошарашен тактическим подходом этого русского детектива и бывшего военного следователя. Такой подход сработал бы пусть не с первым, но со вторым или третьим клиентом. Почему же тогда от его услуг отказались десятки? Ответ был близко – Гриневич применил эту тактику впервые, потому что мог дать гарантию в тысячу процентов; потому что картина была у него; потому что он искусственными неудачами заполнял пространство в той нише, которую занимал. Он не мог впервые выйти на арену и сразу сразить быка. Его бы заподозрили в преступлении.
