Выбрав из списка номер, Костя дождался соединения и ответа: «Ухожу».
Из массивного «Форда»-пикапа, припаркованного на противоположной стороне улицы, вышел водитель. Помедлив секунду, он пошел в сторону Неглинной.
Ирина продержала генерала в оптическом прицеле непростительно долго для стрелка такого класса. Она плавно потянула спусковой крючок, и шестнадцатиграммовая пуля, пробив два стекла, вошла точно в верхнюю губу и под таким углом, что фактически обезглавила Михеева.
– Где-то я это уже видела, – бросила Ирина, зафиксировав в оптический прицел попадание. – Поехали, Костя.
Гордость за себя выдавила на ее глаза слезы. Она, поставив последнюю точку в этом деле, снова поторопила Романова:
– Уходим, Костя!
Она знала, что сделает вечером. Она купит бутылку самого дорого шампанского и, как три года назад, осушит бокал: «За тебя, Костя!» Но в этот раз край бокала соприкоснется не с мертвым стеклом телевизора, а с бокалом в руках живого Кости. И он ответит ей тем же: «За тебя!»
– Уходим!
Романов, форсируя первую передачу, съехал на проезжую часть: и догнал первую же машину – черный «Вольво».
Ирина ахнула. У нее не хватило времени бросить Романову оскорбительное «водила!» и выругаться. Бросить ему в спину, в голову, которую уже скрыла темная маска-шапочка.
Она смотрела на Романова. Костя перебегал дорогу, ловко уклоняясь от машин, как от пуль. Считаные мгновения, и он, распахнув дверцу черного «Форда», сел на водительское кресло. Прежде чем захлопнуть дверцу и рвануть тяжелую машину с места, он глянул в сторону «Рено». Увидел широко распахнутые глаза Ирины через опущенное стекло, махнул ей рукой и крикнул:
– Квиты!
Через десять секунд он гнал машину на скорости девяносто километров в час: Но мгновениями раньше из офиса выскочили вооруженные автоматами Калашникова охранники. Они спешили к «кластеру» «Рено» – «Вольво». Один из милиционеров неожиданно остановился и вдруг рухнул на проезжую часть.
Ирина уложила из «магнума» еще одного милиционера. Могла бы положить еще, но град пуль, застучавших по корпусу машины, заставил ее вжаться в дверцу.
Автоматные очереди остановили поток машин, и он застыл.
Вот между машинами появилась на миг фигура милиционера. Он рванул под защиту другой, давая по «кластеру» короткую очередь. Ирина достала его в последний момент. Выстрел был классным, словно влет. Пуля попала под ухо автоматчику, и его качнуло в сторону. Два, три заплетающихся шага, и он, разворачиваясь по ходу, упал спиной на капот черного «Пежо».
Ирина переждала очередной обстрел, снова вжимаясь в сиденье и глядя в серый потолок машины. Мысленно прогнала возможный вариант: еще больше вытянуться на сиденье и перевернуть винтовку. Подтянуть под себя ногу и снять туфлю. Ствол в рот, большой палец на спусковой крючок. Вот и все, что она успеет сделать в последние мгновения своей жизни.
Нет, только не так.
Она почувствовала, когда нужно снова занять позицию для выстрела. В этот раз она стреляла «поверх оптики», не целясь, наверняка зная, что попадет. Но в оптику все же взглянула – чтобы зафиксировать попадание.
Но кто-то другой сделал это за нее. Короткая очередь из окна на первом этаже прожгла ее насквозь. Пули прошили ноги, живот и грудь. И все повторилось снова. И еще раз. Как на бис.
...Милиционеры, окружившие машину, увидели красивую женщину лет двадцати восьми. Красивую и мертвую. На груди Ирины покоилась снайперская винтовка.
Вместо эпилога
Тремя минутами ранее
– Где-то я это уже видела, – бросила Ирина, зафиксировав в оптический прицел попадание. Гордость за себя выдавила на ее глаза слезы. Она, поставив последнюю точку в этом деле, снова поторопила Романова:
– Уходим, Костя!
Она была счастлива, даже убив еще одного человека. Ее состояние соответствовало внутренней удовлетворенности от слаженной и даже красивой работы в паре. В паре с таким классным парнем, как Костя Романов. Ее настроение поддерживало знание о многих жертвах – в сибирском изоляторе, в вагоне, в типографии, в заповеднике. Она выжила. Из всех – одна.
