— Дорогая Васья думает о грустном? — Мягкий голос вернул мечтательницу в реальность.
— Нет, — улыбнулась она.
— Не надо грустить. Такие глаза должны только смеяться.
— Смех иногда до плача доводит, — возразила реалистка.
— Нет-нет, — испугался Ив, — плакать нельзя! — Потом помолчал и серьезно добавил: — Я хочу никогда не видеть слезы на вашем красивом лице. — Так трогательно ей еще никто не желал безоблачного бытия. По «Васье» ли оно — вопрос десятый, но слушать эти слова приятно.
Они потягивали аперитив в маленьком ресторанчике на Плющихе, стилизованном под пиратскую шхуну. Дизайнеры явно начитались в детстве Стивенсона и Сабатини и создали интерьер, по их мнению, в унисон писательским задумкам. У входа в зал вдоль деревянного проема тянулась с потолка тяжелая якорная цепь, сам якорь, естественно, отдыхал на полу, давая понять, что дело сделано и спешить некуда. На всякий пожарный по стенам были развешаны спасательные круги: слово «Эспаньола» призывало не паниковать и обещало поддержку. Стены одевали подтемненные доски с торчащими ржавыми шляпками гвоздей. Под потолком дыбилась кованая люстра, в роли плафонов выступали черепа. Из каждого угла пялилась дырками линялая тряпка на древке, в ее центре угрожающе шевелился все тот же череп с парой скрещенных костей, видно, где-то затаился вентилятор и подвеивал флибустьерский флаг. Грубо сколоченные, без скатертей столы украшали медные подсвечники под старину и овальные пепельницы, где барьером для окурков служил вальяжный скелет, раскидавший по верхнему краю курительных атрибутов свои косточки. Лавки были удобные, с подушками, чтобы клиент нежился и уходить из уютного гнездышка не торопился. Со Стен скалились и таращились гипсовые рожи в разноцветных банданах, с кольцом в ухе и свирепой, во весь щербатый рот ухмылкой. Но пугали не физиономии — цены. Увидев их, экономная Васса едва не свалилась под стол. Однако остальные шока не испытывали и, лениво переговариваясь, небрежно перечисляли официанту блюда. На них явно не влияли ни черепа, ни нули в цифрах. Из чего честная труженица сделала вывод: чем человек богаче, тем привычнее ему черепа. Однако через час она вынуждена была признать, что цены были адекватны меню.
— Васья, — Ив с серьезной задумчивостью смотрел на прекрасную русскую мадам, так тонко понимавшую его душу, — я имею к вам важный разговор.
Прекрасная глубокомысленно кивнула и приготовилась слушать. Самое время вести учтивую беседу. Устрицы да омары подготовили благоприятную почву для духовного.
— Васья, — француз вдруг встал, и в его голосе прорезались торжественные нотки, — окажите мне честь стать мадам де Гордэ.
Вот это номер!
— Садитесь, господин Ив, — растерянно прошептала обалдевшая россиянка. Она никак не предполагала, что дело примет такой оборот.
Но мягкий чудак оказался неподатливым.
— Я предлагаю вам руку, сердце и свой титул, — продолжал он выситься прямым столбом. — Прошу вас идти со мной вместе до гроба. — Загробные мотивы явно навеяны черепами вокруг.
— Ив, пожалуйста, сядьте! — повторила потенциальная мадам де Гордэ. — На нас обращают внимание.
«Mon Dieu!
[6]
— умилился чужеземец. — Какая скромность! Недаром русская женщина — эталон чистоты и непорочности. Француженка тут же завизжала бы от восторга и кинулась на шею, не обращая внимания на посторонних. Однако мадам Васья права: не стоит подвергать ее репутацию сомнениям». Де Гордэ послушно опустился на стул, не спуская глаз с визави.
— Дорогая, разве можете вы находиться одна, без защиты, в этой прекрасной, но жестокой стране? Я не беден… Еще кофе? — прервал себя Ив, заметив, что беззащитная россиянка рассеянно помешивает ложечкой кофейную гущу на дне чашки.
— Нет, спасибо.
— Я не беден, — продолжил заботливый. — У меня имеется солидный доход, хорошая квартира в Париже, вилла на Золотом Берегу, яхта. Титул! — приосанился виконт. — Правда, капитал титул не увеличивает, — признался Ванечка, — но дает признание и уважение в определенных кругах, — оппонировал ему Ив. — Я одинок, вы знаете. Жена умерла пять лет назад, оставила мне сына. Жак взрослый, у него семья — жена, дочь. Живут в Париже. Но мы почти не видим друг друга: бизнес. Слишком много бизнеса, — вздохнул отец, — слишком мало время!
— Времени, — машинально пробормотала Васса.
— Да, — печально согласился Ванечка, — я очень одинок.
— Мы мало знаем друг друга, и нам не по двадцать лет, — попыталась воззвать к разуму мадам.
— О-ля-ля, — беспечно отмахнулся француз, — чем старше вино, тем больше ценится! — Потом взял ее руки в свои и, умоляюще заглядывая в глаза, добавил: — Дорогая, прошу вас, не надо сегодня говорить «нет». Надо сегодня думать. И завтра, и целую неделю. Утром я улетаю в Париж. Через семь дней буду здесь. Ожидаю ответ потом. Хорошо? — И робко улыбнулся: — Вас посылает мне судьба и Россия. И моя русская бабушка.
Посланница молча уставилась на непредсказуемого. Видит Бог, ей и в голову не приходило подобное! Выйти замуж за иностранца и уехать из России? Из Москвы?! И все оставшиеся годы слушать, как плачут кости твои по родной стороне? Одним махом перерубить все связи, в один присест изменить привычную жизнь? Оставить Стаську, Тину? Чтобы самой выглядеть рублем, но стать грошем? Лишиться собственного дома, своего куска хлеба, независимости? Надо голову иметь с лукошко, а мозгу — ни крошки! Тут и в двадцать лет для обдумки не обойтись неделей, а в ее возрасте и месяца не хватит. Да, ей нравится Ив — милый, воспитанный, симпатичный. Не сноб, не глупец, не зануда. С ним приятно беседовать, его интересно слушать. Но замуж? Зачем успешному бизнесмену и аристократу монастырская беглянка и челночница? Чем может скрасить она его жизнь? Забавная выйдет пара: ни гусь, ни гагара.
— Моя бабушка часто повторяла: запомни, Ванья, одна головня и в печи не горит, а две и в поле не гаснут, — тщательно выговорил Ив трудную русскую пословицу. А Ванечка просительно заглянул в глаза и тихо признался: — Я по вам сохну, Васья! Она обещала подумать.
— Вась, ты не спишь? — Энергичный голос мог поднять и мертвого.
Васса поднесла к глазам будильник.
— А ты в курсе, который час?
— Конечно, — без запинки доложилась радостная Изотова, — час ночи! Прости за ради Христа, если разбудила. Я хочу предупредить: завтра меня на работе не будет. Но мы обязательно должны повидаться. Можно я к тебе вечерком загляну? Часиков в восемь?
— Что-то случилось?
— Ага, — счастливо выдохнул голос и потек патокой, — случилось. — Для рациональной и ироничной Изотовой такие нотки были, что для утки — калоши.
— Хорошо, в восемь жду.
— Солнце мое ненаглядное, буду как штык! — обрадовалась полуночница. — Спокойной ночи! Целую и до завтра!
— Сегодня, — хмыкнуло «солнце» и положило трубку. Нет, звонила не Изотова. Кто-то другой повисел на том конце провода, блаженный и загадочный.
