Ну, в общем, да.
Почему я не такая, как Кирби? Если бы только мы смог ли поменяться телами, как в одном кино, только не полностью, а так, чтобы немного моей мягкости перешло к ней, а немного ее твердости – ко мне.
«О! Вот именно! Я могу попросить ее научить меня стать жестче, а сама помогу ей выиграть глупый спор. Конечно, если начальница не найдет подобную просьбу слишком личной или оскорбительной или не сочтет меня бесхарактерной трусливой мышью».
Вздохнула, взглянув на уродливые занавески. Я и была трусливой мышью. Но люди меняются. Январь – лучшее время для принятия радикальных решений, не правда ли?
Я распрямила плечи и полезла искать лист бумаги, что бы написать список.
КАК СТАТЬ ЖЕСТЧЕ:
1. Не бойся отвечать на звонки собственного телефона. Будь вежливой, но твердой, если нужно закончить разговор. Окружающие должны понимать, что у тебя есть своя жизнь.
2. Отныне не давай больших чаевых за доставленную не вовремя пиццу. (Даже если разносчик красавец!)
3.
Не успела придумать третье правило, как зазвонил телефон. Это была прекрасная возможность проверить себя! Помня о правиле номер один, подняла трубку:
– Алло?
– Здравствуй, милая, это мама. Как у тебя дела? Мы так долго не общались – я боялась, что ты заболела или что у тебя неприятности. Все в порядке? Тебе нужен куриный суп? А деньги? Я сейчас же пошлю к тебе папу – он принесет суп и немного денег.
Я еще не произнесла ни слова, а мама уже громко звала отца:
– Генри! Упакуй для Брианны вот эту кастрюлю с супом, а потом остановись у банкомата и сними ей денег. Бри, дорогая, сколько тебе нужно? Двух сотен хватит? Генри, сними двести долларов. А лучше триста, на случай, если ей нужно купить теплое белье. Давай скорее! Ой, суп еще горячий, тебе понадобится…
– Мама! Мне не нужны ни суп, ни деньги. Спасибо, у меня все в порядке. Просто была занята на работе, вот и все. Скажи папе, что не нужно никуда бежать и ничего мне везти, но все равно спасибо. Спасибо вам обоим. И еще, мам, – я уже выросла. Пожалуйста, перестань волноваться о моем белье. Мне неловко.
Я в отчаянии смотрела в список. Могла ли судьба проявить большую несправедливость? Моим первым подопытным кроликом оказалась мама. Почему не позвонил страховой агент или продавец виниловой обшивки? Они названивали всю неделю, когда мне совсем не хотелось разговаривать. Но нет, не сегодня. Сегодня пришлось следовать правилу «Будь вежливой, но твердой, если нужно закончить разговор. Окружающие должны понимать, что у тебя есть своя жизнь» в беседе с родной матерью.
Я смяла лист и швырнула через кофейный столик, в сторону мусорной корзины. Пробормотала:
– Промахнулась. Вполне объяснимо. Даже на это меня не хватает.
– Что, милая? Что объяснимо? Ты уверена насчет де нег? Папа рядом. Ему осталось надеть пальто, обуться и выскочить…
– Мама, у меня все в порядке, не надо супа и денег, и пусть папа никуда не выскакивает. На самом деле мне нужно работать – я сегодня еще не занималась пением. Можно, я перезвоню…
– Детка, ты слишком много работаешь. Зачем заниматься каждый вечер, если ты скоро выходишь замуж? Дочка моей подруги Коринны, помнишь – та, у которой неудачный нос? В смысле – у дочери, а не у Коринны; хотя, кстати говоря, нос Коринны, кажется, стал немного другим после того, как она вернулась из поездки в Африку, с сафари. Ты не знаешь – может, у них там в воде содержится что-то такое, что уменьшает носы? Впрочем, не важно. Ее дочь вышла замуж в июне. Помнишь, я подарила ей ту прекрасную керамическую вазу ручной работы, а та так и не написала благодарственного письма? Как невежлива нынешняя молодежь! Клянусь, если ты когда-нибудь так поступишь, я буду считать себя плохой матерью.
Она не прерывалась даже на глоток воздуха.
– Мама, мне действительно…
– Так о чем это я? Ах да. Дочь Коринны уже беременна. На этой неделе она ушла с работы, чтобы полностью посвятить себя беременности и обеспечить здоровую среду для ребенка. – Похоже, она слово в слово повторяла слова Коринны, произнесенные за игрой в бридж. – Разве ты не захочешь того же, когда вы с Лайлом поженитесь?
– Мам! Не хочу быть невежливой, но я семь лет училась, чтобы стать оперной певицей. Дочь Коринны работала на полставки в закусочной. Надеюсь, ты понимаешь, что нас нельзя сравнивать?
Сейчас было самое время выполнить правило «Будь вежливой, но твердой, если нужно закончить разговор».
– Мама, мне правда пора идти. Позвоню на неделе. Я люблю тебя! Целую вас с папой.
– Но, Бри, я…
– Мам, в самом деле. Уже поздно. Я потом позвоню. Пока. – Я крепко зажмурилась, стиснула зубы и нажала на телефоне клавишу «Откл.».
Поняв, что потолок не рухнул мне на голову в качестве возмездия за непочтительное отношение к матери, я немного расслабилась и приоткрыла один глаз. Ни молний, ни грома, ни нашествия лягушек.
Открыла второй глаз. Никакой катастрофы, вокруг порядок, за исключением объедков пиццы, оставшихся после моего пира. Наверное, есть что-то в этом решении быть твердой. Я прошлась по комнате, чтобы поднять с пола смятый лист, раз уж ангел-хранитель уберег его от попадания в мусорную корзину. Разгладила бумагу и стала задумчиво постукивать по ней карандашом. Номер три, номер три. Гм-м…
Опять раздался звонок, и я закатила глаза, понимая, что определитель номера – это не роскошь, а необходимость.
– Алло?
– Милая, это снова мама. Наверное, связь прервалась. Я рассказывала, что тетя Лаверн хочет сшить тебе свадебное платье, чтобы ты не брала его напрокат? Надо приду мать, как отказаться, чтобы ее не обидеть, ведь ты, конечно же, наденешь мое платье. Может, Лаверн сошьет что-нибудь для подружек невесты. Что-нибудь приятного баклажанного цвета, как тебе?
Мой взгляд наткнулся на последнее произведение тети Лаверн – жуткие занавески а оранжево-зеленую клетку, и я попыталась вспомнить человека, которого ненавидела до такой степени, чтобы попросить надеть темно-фиолетовое платье подружки невесты.
Затем сгорбилась на диване, вполуха слушая мамину трескотню о свадебных приготовлениях, при этом складывая и разворачивая жалкий маленький список.
– … и мы можем получить скидку на торт…
– Угу.
– … органиста…
Дослушав до половины ее рассуждения о преимуществах поездки к морю по сравнению с поездкой на лыжный курорт – с точки зрения как можно более раннего появления внука, – я сдалась окончательно. Все они были правы: и мама, и Лайл, и Эрика, и даже мадам с ее глупой подушкой.
«Я не смогу. Мне не хватит твердости. Позвоню Габриэлле и сообщу ей об этом».
В течение следующих двадцати минут, пока мама планировала мою свадьбу, я кивала и мычала в знак согласия и, держа на коленях листок со своими новыми правилами, методично раздирала его на мелкие клочки, не обращая внимания на стекающие по щекам слезы.
