– Все, хватит! Дура набитая, хотела душу облегчить. Тебе ничего не нужно. Ты используешь меня, как и других женщин, в качестве сборников твоей спермы. Для тебя отношения – ничто!
– Послушай себя! Ты ведь сама говорила о чистом сексе! – Назимов сильно сжал руку Альбины. – И не говори со мной, как будто я – кусок дерьма. Думаешь, ты меня осчастливила? Да что в тебе такого особенного? Хочешь свои проблемы на меня спихивать? Мне моих хватает!
– Я уже поняла. Отпусти руку, больно. – Она потерла запястье. – Теперь синяки будут.
– Ничего, пройдут синяки.
Альбина молча одевалась. Назимов сидел напротив, утопая в роскошном кресле. Эта женщина никогда не была ему дорога. Он сам виноват в том, что позволил ей оказаться в опасной близости. Она не из тех, кто умеет прощать. На мужа зуб имеет. Теперь – на него. Какой может быть ее месть? Такая ни перед чем не остановится. Вляпался.
– Что ты собираешься делать? – Ролан имел в виду план разоблачения Шахова. Может быть, стоит выведать его у этой стервы, а потом предупредить друга о змее, которая вот-вот ужалит. Это могло бы облегчить чувство вины, периодически накатывающее на Назимова.
– Перестань. – Альбина резко застегнула молнию на брюках, одернула свитер. Поправила волосы. Потом бросила на себя быстрый взгляд в зеркало. – Кажется, все.
– И ты вот так уйдешь?
– Мне спеть напоследок?
– Это конец? – Он тянул время, соображая, как бы смягчить ее уход.
– Мне не нужно было и начинать.
– Ты все испортила, Альбина, – выдохнул Ролан. – Нам было хорошо вместе. Я даже мог бы жениться на тебе.
– Благодарю, – Альбина отвесила реверанс и насмешливо скривила губы, – не больно-то хочется замуж. Я уже побыла. Довольно.
– Зачем тебе вся эта хренотень? Пусть мужик получает кайф. У него – свой, у тебя – свой. В чем проблема?
– Ты так ничего и не понял. Жалею, что решила пооткровенничать с тобой.
– Честно говоря, это было ни к чему. Ни к селу, как говорится, ни к городу.
– Ты насквозь пропитан штампами, Назимов. Мне с тобой всегда было скучно.
– Спасибо. Хорошо, хоть не начала врать о разбитом сердце.
– Любить вообще вредно для здоровья, – хищно улыбнулась Альбина. – Вот ты никого не любишь и живешь спокойно.
– Откуда тебе знать? – Нет, она все-таки доведет его! Пусть валит поскорее. От греха подальше.
– Когда прочтешь в газетах, что всеми любимый и почитаемый Дмитрий Шахов – шарлатан, знай, что правда восторжествовала. Я сделаю для этого все возможное и невозможное.
– Верю.
– Я обещала отомстить, а свои обещания я выполняю. Хотя этим больше кичитесь вы, мужчины. – Альбина закинула сумку за спину. Не оборачиваясь, бросила: – Не провожай меня.
Назимов нахмурился. Настроение этой взбалмошной девицы ему не понравилось. Что она задумала? Ролан решил позвонить Дмитрию. Он не станет предупреждать его о лютующей Альбине. Просто скажет ему в конце:
– Будь осторожен!
Шахов все поймет. Он умный мужик. Другие на такой высоте долго не задерживаются.
Полина куталась в пушистую шаль. Несмотря на то что Шахов заставил ее включить электрический камин, в доме было сыро и прохладно. Хотя дело вовсе не в этом. На душе у Воробьевой было паршиво. Дмитрий так и не уговорил ее ехать вместе с ним. Она не была готова, что и пыталась ему объяснить. Он не понимал, что она изменилась. Она другая. Да, она не смогла отвергнуть его. Не устояла, что поделаешь. Но время, которое Полина ждала звонка, хоть каких-то вестей, необратимо изменило ее. Она снова пережила предательство. Это страшно.
Любовь и предательство – всегда рука об руку. Тому, кто переживет леденящий холод обрушивающегося отчаяния, не гарантируется иммунитет к нему в дальнейшем. Рецидивы вполне вероятны. Предательство всегда оставляет след в душе. Невидимый, но очень глубокий. Сначала болезненный, кровоточащий, а потом ноющий, не дающий покоя. Полина давно знала, как это бывает. Почему она все еще способна чувствовать? И кому нужны все ее чувства и эмоции, если она одна? Если тебе не с кем поделиться радостью, болью, стоит ли вообще быть? Сколько вопросов задала себе Полина за то время, что Дмитрий молчал?
Сколько сил ей стоило принять происшедшее! Снова предали, снова не была готова. Не разучилась верить в хорошее, доброе, светлое. За то и поплатилась. Сколько слез пролито, сколько пришлось выслушать маминых нотаций! Маргарита Петровна внесла весомый вклад в расшатывание душевного состояния дочери. Это она всегда умела делать. Как только убедилась, что ее дочь снова одинока, начала наступательную кампанию. Звонила каждый день, поджидала Полину после работы. Она пыталась быть рядом и уверяла, что хочет разделить с ней ее горе. Но все дело в том, что Маргарита Петровна не умела этого делать, а ее дочь решила, что наступил хороший момент для того, чтобы говорить, не раздумывая. Вот тогда Полина и выдала перлы о том, что лучше бы ей вовсе не родиться, о том, что самый лучший мужчина в ее жизни – отец, но и тот бросил ее. Давала слово, что больше в ее жизни мужчин не будет. Она снова обвиняла мать в том, что та хотела сделать ее сиротой. И только тетя Кира всегда понимала ее, всегда оправдывала ее поступки. В конце концов и Маргарита Петровна оставила дочь в покое.
– Тебе нужно сменить обстановку. – К этому совету матери Воробьева решила прислушаться.
Уехав на дачу к подруге, Полина надеялась прийти в себя. Никакой каждодневной суеты. Люди вокруг доброжелательные, улыбчивые. Их внимание почему-то Полину не раздражало. Ее подкармливали, с ней разговаривали, интересовались ее самочувствием, приглашали на застолья. Чужие люди проявляли столько чуткости, что Полина не сразу, но прониклась их невероятной способностью жить и получать удовольствие от каждого дня.
– Что ты, девка, себя не бережешь?.. – журила ее соседка, увидев Полину с сигаретой. Та взяла за правило курить на крыльце.
– Сказать в ответ нечего, – улыбалась Воробьева.
– Дети у тебя есть?
– Нет.
– Тогда хотя бы роди, а потом уж травись на здоровье.
– Травиться на здоровье? – Полина хохотала. – Вот так сказали!
Число выкуренных за день сигарет постепенно сокращалось. К тому же благодаря подруге к Полине постепенно вернулся аппетит. Она хотя бы снова смотрела на еду без отвращения и готовила простые блюда, не требующие особого умения и больших затрат времени. Зачем Полине было нужно это самое время, она не знала. Но проводить его у плиты не собиралась. Никогда не понимала женщин, колдующих над очередным рецептом, чтобы удивить близких, гостей. Наверное, она плохая хозяйка, вот поэтому Бог и не дает ей семьи. Додумалась наконец. Это многое объясняло. Значит, ее удел – одиночество. Не стоило снова пытаться доверять мужчине.
Неожиданный приезд Шахова доказал, что она не излечилась. Полина едва сознание не потеряла, увидев, как Дмитрий выходит из машины. Решила быть твердой, но не смогла. Она любила, и этим все сказано. Шахов был таким милым, таким потерянным. Как она могла оттолкнуть его? Он достучался до самых дальних уголков ее исстрадавшейся души. Полина раскрылась. Столько лет она запрещала себе вспоминать, а тут – понесло. Слово за слово. Пусть, пусть он знает, что ей пришлось пережить!
